— Сам не знаю, — ответил Тендаи. — Насколько могу понять, сейф и другой железный ящик не тронули, а насчет документов… тут уж ничего не скажу.

— Наверное, искали что-то секретное, — предположил Бен.

Мартина сразу поддержала его мысль.

— Даже знаю, кого могут интересовать секреты моей бабушки, — сказала она. — Если они у нее есть. Только одного плешивого…

Однако Тендаи не одобрил ее намека.

— Ты говоришь, детка, о мистере Джеймсе, — с легким порицанием произнес он. — Понимаю твои чувства и сам разделяю их к человеку, который собирается лишить всех нас любимой Савубоны. Но времена сейчас не такие, чтобы богатые люди, подобные мистеру Джеймсу, врывались по ночам в чужие дома. У них есть другие способы для решения своих дел. Они действуют по закону и, если надо, подкупают его.

Он бы, может, говорил еще что-нибудь, а Мартина возражала бы ему — ей было что сказать и о мистере Джеймсе, и о его водителе, — но в это время снаружи послышались звуки полицейской сирены, и у входа остановилась машина с зажженными фарами и со сверкающей мигалкой.

К середине дня Мартина окончила наконец уборку дома после урона, нанесенного преступником (или преступниками), а также полицейскими. Ей пришлось собирать обрывки бумаг с пола, задвигать ящики стола, замывать многочисленные следы на полу в коридоре, на кухне и в рабочей комнате бабушки, оставленные как преступниками, так и слугами закона. Стерла также пыль, поднятую посетителями, убрала крошки от бутербродов — ими закусывали проголодавшиеся полицейские, — и остатки порошка, с помощью которого сыщики надеялись разобраться в следах от преступных пальцев и подметок.

Отставив щетку и отложив тряпку, Мартина увидела через окно, что к воротам в лечебное отделение заповедника приблизился белый жираф. Джемми! Зачем он сюда пришел? Не заболел ли?

Она вышла из дома, пригляделась, и вот какая картина предстала перед ней: у ограды парка стоял не кто иной, как сам мистер Ройбен Джеймс, и, судя по всему, пытался кормить жирафа.

Мартина бросилась на помощь животному: от этого человека она ожидала любых гадостей. Но мистер Джеймс встретил ее вполне дружелюбными словами:

— А, Мартина. Рад тебя видеть. Твой жираф — его зовут Джереми, не так ли? — сам захотел со мной познакомиться. Я слышал, в этих краях существует такая легенда, что ребенок, который сможет оседлать жирафа, будет наделен особой силой. Не о тебе ли ходят эти слухи? — Мартина молчала, и он продолжал: — Мой водитель рассказал мне о больном буйволе, который валялся на земле, словно мертвый, но, как только ты до него дотронулась, вскочил и рванул как спринтер со старта.

На это Мартина ответила. Она сказала:

— Удивляюсь, что ваш Люк нашел время хоть что-то заметить: у него были другие дела. Сначала он попытался поджечь саванну и чуть не полез в драку с Тендаи, потом решил напугать слонов.

Мистер Джеймс ухмыльнулся.

— Ну, у меня другие сведения. По-моему, какой-то бешеный слон здорово напугал его. Вообще, насколько знаю, слоны намного опасней, чем люди о них думают. Взять хотя бы ту слониху, которую я преподнес твоему деду. Она была тогда кожа да кости, ноги заплетались одна за другую. А сейчас, я слышал, в полном порядке. Лучше всех.

Мартине стало интересно, знает ли этот человек, что слониха, напавшая на его водителя, и есть та самая «кожа да кости»? Наверное, не знает. И говорить ему об этом я не буду, решила она: вдруг захочет как-нибудь отомстить Добрячке за своего шофера, когда станет полным хозяином заповедника.

Тут же она вспомнила, что и Джемми скоро будет полностью во власти этого дяденьки, а значит, не нужно его понапрасну злить, и потому следующую фразу, обращенную к нему, постаралась произнести более мягким и вежливым тоном:

— Пожалуйста, если не трудно, не кормите жирафа. Он любит только листву акаций и вообще боится посторонних и может что-то сделать…

Ройбен Джеймс с подозрением взглянул на жирафа, потом скосил глаза на Мартину и недовольно произнес:

— Не думаю, что он откажется получить хорошее угощение даже от постороннего. Тем более что уже совсем скоро я таковым для него не буду… Эй, а вот это возьмешь?

Вопрос был задан жирафу, и вслед за этим Джеймс протянул ему ветку с цветками жимолости. От такого лакомства жирафу трудно отказаться: несмотря на страх, Джемми потянулся к угощению, но все же осторожность взяла верх, и он отпрянул, а даритель раздраженно крякнул.

Мартине хотелось выцарапать глаза упорному надоеде, но она нашла в себе силы не сделать этого, а просто повернулась и пошла обратно к дому, по пути резко хлопнув калиткой изгороди, чтобы показать: пока еще Савубона — ее территория.

Джемми провожал ее взглядом, тянул за ней шею, а мистер Джеймс произнес вдогонку:

— А что здесь ночью случилось, не знаешь? Кого-то ограбили, что ли?

Мартина остановилась, повернула к нему голову.

— А вам-то что? — сказала она, совершенно забыв о своем намерении оставаться вежливой с будущим владельцем заповедника. — Вы разве имеете к этому какое-то отношение?

Он ответил на удивление спокойно, даже улыбнулся.

— Ну-ну, Мартина, нам совсем не надо ссориться. Хотя понимаю, при твоей любви к Савубоне ты не можешь испытывать ко мне особую симпатию. Но уверяю тебя, не в моих привычках врываться в чужие дома и устраивать там погром.

— А отнимать у других людей то, что они так любят… к чему так привыкли?.. Это в ваших привычках?

Ройбен Джеймс отбросил ветку жимолости, которую продолжал держать в руке, вынул из кармана красивый платок с монограммой, отер руки.

— Мартина, — сказал он, — ты еще слишком мала, чтобы разбираться в том, что называется «бизнес», но подумай вот о чем: если бы твой дед по-настоящему проявлял заботу о Савубоне и о своей семье, мог бы он допустить какие-то лишние денежные траты и залезть в долги? Думаю, что нет… И, выходит, в этом деле я не самый плохой человек. Как считаешь?

На какое-то мгновение она была готова согласиться с ним и даже спросить: почему же ее дед все-таки поступил так?

Однако мистер Джеймс не дал ей этого сделать: он заговорил опять.

— Вот что я скажу тебе, девочка. Давай заключим соглашение. То есть, сделку. После чего ты перестанешь на меня сердиться и обижаться. Ладно?

И опять — она не успела ничего ответить, а он продолжил:

— Ты выбираешь какое-нибудь животное… Любое, какое захочешь, из заповедника, и оно будет твоим. Ты сможешь, когда угодно, навещать его, кормить, поить, все, что хочешь… Любое, кроме белого жирафа. Почему? Да потому, что он станет, так я задумал, нашим брендом, маркой нашего заведения, которое будет называться «Сафари-парк „Белый Жираф“».

От последних слов холодок пробежал по спине Мартины: она окончательно поняла: с этим человеком ничто не сможет ее ни примирить, ни связать каким бы то ни было соглашением. Они с ним сейчас как… как игроки в шахматы. Враждебные друг другу. И каждый делает свои ходы. Он сделал очередной ход, теперь очередь за ней. Перед глазами у нее возникла тетушка Грейс, шагающая в темноте по запутанным ходам пещеры, — и сам собой родился ответ. Она сказала: