Гуссерль родился 8 апреля 1859 года в моравском городе Простейове (или Прошнице, для таких немецкоговорящих, как он сам; сейчас этот город находится в Чешской Республике), в еврейской семье, но в юности перешел в лютеранство. Его учеба в школе была отнюдь не блестящей. Бывший одноклассник рассказал биографу, что у юного Гуссерля была «привычка засыпать во время урока, все время приходилось его расталкивать, чтобы разбудить. Когда учитель звал его, он сонно вставал, зевал и озирался. Однажды он зевнул так сильно, что у него свело челюсть». Но такое случалось, только когда Гуссерль на уроке скучал. Гораздо активнее он был на своем любимом предмете, математике, которую продолжил изучать уже в Лейпцигском университете. Но его товарищ по Моравскому университету Томаш Масарик (впоследствии президент Чехословакии) убедил Гуссерля поехать с ним в Венский университет, чтобы позаниматься у харизматичного преподавателя философии Франца Клеменса Брентано. В 1884-м Эдмунд приехал в Вену с намерением поучиться пару лет, однако Брентано настолько покорил его, что он решил посвятить свою жизнь философии. Спать на занятиях ему больше не приходилось.

Брентано был из тех учителей, что могли творить чудеса. Бывший священник, изучавший аристотелевскую философию, он оставил служение после того, как подверг сомнению новую доктрину папской непогрешимости, считая ее необоснованной. Учительской ставки, которую Брентано занимал ранее, он тоже лишился. Будучи безработным, он путешествовал по Европе в течение года, изучая различные идеи, в том числе из новой области экспериментальной психологии, и пришел к выводу, что подобные источники обогатят традиционную философию. Затем Брентано вернулся к преподаванию — уже в Венском университете, отличавшемся более свободными нравами. Он поощрял своих студентов к отказу от традиций, критике великих философов прошлого и самостоятельному мышлению, не забывая при этом о методичности. Это сочетание и зажгло Гуссерля. Вооруженный новшествами Брентано, он приступил к собственной философской работе.

Последовал долгий и трудный период, в течение которого Гуссерль медленно строил свою карьеру в качестве приват-доцента — неоплачиваемого университетского преподавателя, выживая за счет внештатных гонораров, — обычный путь в немецкую научную жизнь. Вскоре у него появилась семья, которую нужно было содержать: он женился на Мальвине Штейншнайдер, еще одной перешедшей в протестантизм еврейке из его родного города. У них появилось трое детей. Параллельно Гуссерль находил время для публикации все более передовых философских работ, в частности, «Логических исследований» в 1900/1901 годах и «Идей» в 1913 году. Они принесли ему известность: он получил оплачиваемую работу в Геттингене, а затем, наконец, занял кафедру философии во Фрайбурге, который станет ему родным домом.

Гуссерль приехал во Фрайбург в разгар Первой мировой войны, в 1916 году, и этот год был страшным для его семьи. Все трое выросших детей Гуссерля участвовали в войне: дочь, Элли, работала в полевом госпитале, а двое сыновей были на фронте. Старший, Герхарт, был тяжело ранен, но выжил. Младшего сына, Вольфганга, убили под Верденом 8 марта 1916 года, ему было двадцать лет. Склонный к меланхолии Гуссерль погрузился в один из худших своих депрессивных эпизодов.

Обычно он выводил себя из депрессии трудоголизмом, иногда создавая крупные трактаты за несколько недель. В этот раз было труднее. Тем не менее во Фрайбурге ему было чем отвлечься. Помимо сочинений и преподавания, у философа появилась группа учеников, которые образовали своего рода гуссерлевскую лабораторию. Тут можно представить себе сонм феноменологов в белых халатах, химичивших на столах, но в основном их труд выглядел так: они писали, преподавали и занимались индивидуальными научными проектами. Они редактировали ежегодник с публикациями текстов по феноменологии и вели базовые университетские занятия — «феноменологический детский сад», как назвала его одна из главных ассистенток, Эдит Штайн. Штайн была поражена тем, какой исключительной преданности Гуссерль ожидал от нее и других коллег. Она лишь слегка преувеличивала, когда шутила: «Я останусь с ним, пока не выйду замуж; замуж я выйду только за его ассистента, и с детьми будет то же самое».

Гуссерль отчасти был вынужден собственнически относиться к своим лучшим ученикам: лишь немногие из них — в их числе и Штайн — могли вообще читать его рукописи. Он использовал собственную адаптацию популярной формы стенографии — системы Габельсбергера, в исступлении заполняя тысячи страниц этим уникальным письмом. Несмотря на щепетильность, он не упорядочивал свои записи. Старые проекты он бросал, тут же приступая к новым, которые, в свою очередь, тоже не заканчивал. Помощники работали над расшифровкой его черновиков и вычленением аргументации, но каждый раз, когда они возвращали ему текст для доработки, он просто переписывал его заново. Философ всегда стремился увести свои мысли в какой-нибудь более загадочный и сложный уголок — туда, где еще никто не бывал. Его ученик (и впоследствии переводчик) Дорион Кэрнс вспоминал: целью Гуссерля, по его собственным словам, всегда была работа в той сфере, которая казалась ему на тот момент «наиболее трудной и неопределенной» — той, которая вызывала у него наибольшие опасения и сомнения в себе.

Философия для Гуссерля стала изнурительной, но захватывающей дисциплиной, которая требовала постоянной концентрации и усилий. Чтобы заниматься ею, писал он, «нужен новый способ смотреть на вещи» — способ, который снова и снова возвращает нас к нашему предназначению — «увидеть то, что стоит перед глазами, распознать и описать». Это был привычный для Гуссерля стиль работы. Кроме того, это было идеальное определение феноменологии.

Что же такое феноменология? Это по сути скорее метод, нежели комплекс теорий, и — рискуя слишком упростить — его основной подход можно передать двумя словами: ОПИСЫВАТЬ ФЕНОМЕНЫ.

Первое слово очень простое: работа феноменолога заключается в том, чтобы описывать. Именно об этом Гуссерль постоянно напоминал своим ученикам. Это значило отбросить посторонние мысли, привычки, шаблоны мышления, предположения и общепринятые идеи, чтобы обратить внимание на то, что он называл «самими вещами». Мы должны направить на них взгляд и запечатлеть их именно такими, какими они выглядят, а не такими, какими мы хотим их видеть.

Вещи, тщательно описанные нами, называются феноменами — второе слово в определении. Слово «феномен» имеет для феноменологов особое значение: оно обозначает любую обыкновенную вещь, предмет или событие в том виде, в каком они воспринимаются опытом, а не в том, чем они могут быть или не быть в действительности.

Для примера возьмем чашку кофе. (Гуссерль любил кофе: задолго до разговора Арона о феноменологии абрикосовых коктейлей Гуссерль говорил студентам на своих семинарах: «Дайте мне мой кофе, и я сделаю из него феноменологию».)

Что же такое чашка кофе? Можно дать ей определение с точки зрения химии и ботаники кофейного растения, добавить краткое