Бельмас сложил локти на столе, свесил голову:

– Если б можно было решить проблему побегом... Думаю, Японца кокнули из-за моих бабок. Сейф-то был открыт, а бабок в кейсе нет. Значит, убийца знал, что Японец должен отдать мне бабки. И подгадал под наше появление, ни раньше ни позже...

– Подгадала! – поправил его Держава, подняв указательный палец вверх. – Их замочила Ксения.

– Женщина? – покривился Бельмас, выражая тем самым несогласие. Но, видя, как Держава начал закипать, упредил взрыв: – Возможно. Только лучше не торопись с выводами, Держава. Ты же тоже стал жертвой скоропалительного вывода и ошибки следаков.

– Ну-ну... И что ты хочешь этим сказать?

– Неизвестно, кто еще знал, что Японец должен был отдать мне бабки. А кто вызвал милицию?

– Ксения, – упрямо заявил Держава. – Вызвала, чтоб нас сцапали.

– Допустим, – пожал плечами Бельмо. – Тем более нас будут искать. И найдут. Тогда точно повесят убийство на нас. Двойное убийство. Нет, Держава, побег нам не поможет, а положить голову на эшафот – запросто. Дядя мирошкин (то есть судья) впаяет немало за двойное убийство в составе банды. Учтут наше прошлое... Нет, Держава, это как раз тот случай, когда спасение утопающего в его руках.

– А что ты собираешься делать? Доказывать, что не мы их пришили? Ха-ха! Ну, как, как докажешь, что не мы положили Японца с теткой, а Ксения? Хорошо, если ее видели, когда она приходила... – На секунду Держава замолчал, потом вздохнул с безнадежностью, да и рукой махнул, будто отрубал нечто ненужное. – Видели или не видели – не играет роли. Наверняка она чистенькая, а у нас судимости. Ты кому бы поверил?

– Конечно, ей, – честно сказал Бельмо тоном полного упадка.

Положение было крайне тяжелым. Он прекрасно знал статистику: большая часть преступлений раскрывается, и это факт, как бы ни отмахивались от него граждане, ругая правоохранительные органы. Но если Бельмас с ребятами попадется, невиновность свою им не доказать, потому что долго разбираться не станут, это тоже факт. Судьба подставила подножку, когда Бельмас вскочил на коня и размечтался о начале жизни с чистого листа. Сдаться? Ни за что! И он сказал:

– Нам придется добыть доказательства, а для начала встретиться с Ксенией.

– Как с ней встретишься? Ни фамилии, ни адреса не знаем.

И тут вдруг Горбуша положил на середину стола мобильник.

– Где взял? – спросил Держава, беря в руки слишком дорогую, на его взгляд, игрушку, чтобы использовать ее в качестве средства связи. Горбуша указал глазами на кейс. – У Японца? Ну, даешь! Иногда от тебя есть польза. Только пока мы его изучим...

– Да тыкай на кнопки, и все дела, – посоветовал Бельмо.

Остаток вечера посвятили мобиле. Имени «Ксения» не нашли в записной книжке телефона, а женских фамилий полно. Наверняка есть и ее фамилия, судя по тому, как она обошла секретаршу в приемной Японца. Малознакомые люди так в кабинет не входят, следовательно, ее номер должен быть.

В доме Андрея Тимофеевича давила атмосфера скорби. Да только как бы ни было плохо родственникам, а допросить их необходимо по горячим следам.

Беседовал с семейством в полном составе следователь Виктор Серафимович Сербин, длинный и худой стручок лет пятидесяти с гаком, с невыразительным лицом, сутулый, с нездоровым цветом кожи, что давало право думать: либо его подтачивает болезнь, либо он закладывает за воротник. В общении он оказался приятным и тактичным человеком, который не лез в душу грубым образом, вопросы задавал осторожно, стараясь не причинить дополнительной боли. Второй представился оперуполномоченным по фамилии Оленин. Он помоложе Сербина лет на пятнадцать, ниже ростом на голову, с круглым неумным лицом, полноват и медлителен, со скучающим выражением глаз.

– Когда Андрей Тимофеевич снял деньги со счета? – спросил Сербин.

– Вчера после обеда, – ответил Артур. – Мы с Вадимом сопровождали его до офиса. Папа не хотел нанимать охрану, ведь такая огромная сумма – это всегда соблазн. Он положил деньги в сейф, после чего мы ушли.

– А кто еще знал, что у вашего отца в сейфе крупная сумма?

– Думаю, больше никто, а как на самом деле... – Артур пожал плечами.

– Извините, – вступил муж Риты Никита. – В нашей семье не всех посвятили. Лично я только сегодня услышал о деньгах и так далее.

Сербин украдкой, чтоб не заметили родственники покойного, разглядывал всех, давая собственную оценку каждому.

Никита, зять убитого. У него безвольное лицо, несвойственное мужской половине человечества. Хотя последнее время все чаще встречаются молодые люди с безвольными лицами, и это удручает. А в общем, он весьма недурен, как говорили в старину, и, кажется, обижен, что от него в семействе есть тайны. Небольшие глаза с плутовским огоньком тоже работают не в его пользу, вместе с тем он подкупающе обаятелен, когда с ним ведешь диалог.

Артур... Старший сын, явно достойное продолжение отца – от него за версту несло: бизнесмен. С успехом явно дружит, отсюда надменен. Правда, на папу не похож. Лик римского воина, да и фигура не хилая, не хватает только шлема, меча и щита.

Вадим – противоположность брату. Не ах с точки зрения женской оценки, скорее как большинство. Наверняка ни разу не качал бицепсы на тренажерах, слегка сутул, капризные губы.

Рита хорошенькая, одета со вкусом и дорого. Она еще учится, готовится руководить.

Наконец мама... О ней трудно судить из-за ее состояния, но вне всякого сомнения – это волевая женщина.

– Во сколько должен был прийти к Андрею Тимофеевичу Бельмас? – спросил Сербин.

– В семь.

– Разрешите дополнить? – подал голос Вадим. – Отец боялся Бельмаса. Он говорил нам об этом.

Вадим, ища поддержки, посмотрел на брата, сестру, мать. Кроме матери, все закивали, подтверждая его слова.

– Простите, чего именно боялся? – не понял Сербин.

– Ну, как... – подыскивал подходящие фразы Вадим. – Бельмас недавно откинулся с зоны, уголовник, явился к отцу с двумя гладиаторами. Отец воспринял их как угрозу.

– Не понимаю страхов Андрея Тимофеевича, – сказал Сербин. – Он ведь не отказался вернуть деньги.

– Ну, не знаю, – развел руками Вадим. – Мы говорим то, что нам известно, а вы уж сами решайте, в чем истина.

– В вине, – вяло пошутил Оленин.

(В отличие от следователя он показался семейству недружелюбным, отчасти неприятным.)

– А трения на почве бизнеса у вашего отца были? – поинтересовался Сербин.

– Нет-нет, – заверила на сей раз Агата. – Андрей осторожный... был. – При слове «был» она заплакала, дочь обняла ее за плечи. – Когда возникали проблемы у его приятелей, он говорил, что им не следовало на рожон лезть.

Главное Сербин выяснил, поэтому поднялся: