Значит, Саша мне изменила? Саша?! Мне?! Что сделать с ней? Убить? Развестись? Стой, стой, стой… Если Клишин соврал насчет твоего вечернего посещения, то почему он не мог соврать насчет того, что переспал с Сашей? Значит, свою невиновность ты принимаешь за постулат, а ее нет? Это нечестно. Надо просто узнать у нее и вместе подумать, что мы можем противопоставить этому чепуховому обвинению. Вот и все. Главное, что я никого не убивал. Надо выстроить линию защиты».

И он пошел искать жену. Где же она еще может быть, как не в саду? Опять пропалывает грядки. Несмотря на строгий запрет.

Жена действительно была в саду, но занималась отнюдь не прополкой. Она сидела на раскладушке, подставив солнцу бледные плечи и лицо. Глаза ее были закрыты. Он заметил пятна на щеках, круги под глазами и невольно проникся к ней жалостью. Как жаль, что Клишин уже умер!

— Саша! — негромко окликнул Алексей. Жена открыла глаза и улыбнулась ему. И он тут же понял, что поверит всему, что она скажет. Эта женщина не умеет врать и притворяться. Иначе она не была бы его женой. Алексей присел на траву рядом с раскладушкой, и как можно спокойнее сказал:

— Саша, у нас неприятности. Только не волнуйся. Давай вместе подумаем, что делать, и расскажи мне, ради бога, правду.

— Правду? Какую правду?

— Про тебя и про Клишина.

— Про Пашу? А что случилось?

— Ты, главное, спокойнее. Приходил капитан, Михин, он дал мне прочитать несколько листков из последней книги Клишина. Которая называется «Смерть на даче». И там… Ты только спокойнее. Клишин пишет, что переспал с тобой, а я будто бы из ревности задумал его за это отравить. И отравил.

Она оторопела. Так растерялась, что даже не сразу поняла, что мужа обвиняют в убийстве. Заговорила возмущенно:

— Какая чушь! Клишин со мной переспал! Я всегда говорила, что он подлец! Да я выгнала его из дома! Как только он полез с поцелуями! Тоже мне, неотразимый! Дон Жуан местного разлива! Что он себе вообразил?!

— Саша, он много чего вообразил. И написал. Возможно, из мести. Знаешь, как говорят: нет дыма без огня. Ты вчера сразу замкнулась, когда я спросил о ваших отношениях. И я понял, что огонь все-таки был. Должна быть веская причина, чтобы оболгать человека. Чем ты ему насолила?

— Это так нужно рассказывать?

— А так нужно, чтобы я сел в тюрьму?

— Ну хорошо. Ради твоего спасения. Давай только перейдем в тень, а то у меня плечи сгорят.

— Пойдем в беседку.

Старая беседка в саду могла бы стать местом романтических свиданий при луне. Если бы эта женщина не была его женой. Но он любил ее настолько, что не нуждался в романтике. И верил ей безоговорочно. Там, в тени яблонь, Саша поведала ему следующее:

— Я не верю, что Павел мог такую гадость про меня написать. Было бы из-за чего! История такая давняя и детская, что просто смешно. Знаешь, не всегда приятно вспоминать первую любовь, она никогда не бывает счастливой. Мне было пятнадцать лет, он заканчивал школу. Помнишь, я тебе рассказывала о том, как Павла в школе забрасывали любовными записками? Алексей кивнул.

— И как он заявил, что пойдет на свидание только к девушке, способной написать что-то достойное, маленький литературный шедевр? Я тогда разозлилась и написала.

— Ты была в него влюблена?

— Сначала нет, он казался мне таким самодовольным, таким… Ну, слишком уверенным в себе. И девочек было жалко, над которыми он издевался. — Она вздохнула.

— И что же ты написала? — осторожно спросил Алексей.

— Стихи. Знаешь, они не слишком хорошие. Даже банальные.

— Мне просто интересно, чем ты его зацепила?

— Несколько строчек прочитаю, чтобы ты отстал. Там было следующее:

Я не имею целью вас затронуть, Тем, что владею легкостью строки. Скажите мне, да кто же из девчонок Не написал любовные стихи?

И сами вы, читая много книжек, Себе давно создали идеал. Скажите мне, да кто же из мальчишек Любовные стихи не написал?

Потом Саша еще раз глубоко вздохнула и сказала:

— Все. Дальше не буду. Хоть умри!

— Неплохо. Я не знаток поэзии, но рифма, кажется, есть.

— Вот именно, рифма. Для пятнадцати лет это было неплохо. Паша пригласил меня в кино, как это было тогда принято. Мы стали встречаться. Конечно, все девчонки в школе умирали от зависти, но мне было не по себе. Знаешь, я была домашней девочкой, круглой отличницей, да и выкинула все это только, чтобы осадить Пашу. Я испугалась.

— Чего?

— Его силы. Он по натуре разрушитель. И делал это так просто, что не было повода даже задуматься, что же такое происходит. Наваждение! Это были отнюдь не романтические свидания. В десятом классе он уже четко знал, чего ему надо от девушки: просто и откровенно тащил в постель. И девочки у нас в школе были такие, которые ему не отказывали, но только не я. Я училась, знала, что надо готовиться в институт, на дискотеки почти не ходила. Несовременная серенькая дурочка. И тут — Павел. Весь такой…

— И ты..?

— Знаешь, я не устояла. То есть встречалась с ним тайно. Никто из моей семьи не знал. Нет, ты не понимаешь!

— Куда уж мне. Я же не красавец-мужчина!

— Да, не красавец, и не надо злиться. Ты-то сам в кого влюбился в девятом или в десятом классе? В девочку в огромных очках и со скобами на зубах? Ну, вспомни. Это естественно для такого возраста — любить самых красивых. И потом, в Павле был какой-то животный магнетизм. Ты видел его фотографии, но они не передают суть. Когда он хотел, мог быть очень обаятельным. А мне просто было интересно и хотелось чего-то взрослого. Тем более что родители и не рассказывали про такое, тогда не принято было, книжек соответствующих не было, в фильмах все заканчивалось свадьбой или двое просто лежали в постели. А что они там делали, думаешь, я в пятнадцать лет знала? Но ничего не случилось, бог, наверное, уберег. То есть последний рубеж мы так и не переступили. Я испугалась. Подруга спросила: «А ты не боишься забеременеть? Ему-то что!» И потом… Я слишком долго тянула, и ему надоело со мной возиться. Он обозвал меня сопливой девчонкой, я его ударила, и это случайно увидели ребята из параллельного класса. Представляешь? Они были рады развеять миф о Пашиной неотразимости, я на несколько дней стала героиней школы, Клишин бесился. Я так испугалась — ужас! Заперлась дома, не отвечала на его звонки, ходила везде только с подругами, короче выстояла. Потом все утряслось, начались выпускные экзамены, у меня в восьмом, у него в десятом, и стало не до того. Но так Пашу в школе никто из девчонок еще не обижал.

— Какая детская история, — пожал плечами Алексей. — И сколько лет после этого прошло!

— Ну да, детская. И именно история. А я и не говорю, что была драма.

— И из-за этого он затаил зло? Не верю!

— Но это все, Леша! Я тебе клянусь! Больше ничего между нами не было, честное слово! А потом, надо знать Пашу. Он был необыкновенно злопамятен, просто ужас какой-то! Хорошее редко помнил, но зато всех, кто его когда-то обидел, поминал при каждом удобном случае. Отвратительный характер! Я откровенно удивилась, когда он на днях пришел ко мне и стал вспоминать ту давнюю историю. И все пытался докопаться, любила я его тогда, или не любила. Зачем ему признания в том, что было в душе у пятнадцатилетней девочки?