немцам. Те платили ей продуктами и обеспечивали охрану ее семьи. Точнее — семья патриотки находилась в заложниках.

Со стороны абвера и гестапо были и попытки вступить в непосредственные переговоры с руководством Армии Крайовой.

В феврале 1944 года в Вильно, где первоначально планировалась первая фаза восстания, руководитель местного отделения абвера майор Христиансен встретился с местным командиром АК генералом Кржижановским.

Абверовец, уполномоченный главным командованием сухопутных войск, пытался достигнуть соглашения, которое, возможно, позволило бы снабжать польских повстанцев немецким оружием и боеприпасами. Это давало бы возможность создать общий антибольшевистский фронт.

Но переговоры результатов не дали, польский генерал был весьма самонадеян и полагал, что справится сам — и с немцами, и с большевиками…

С весны 1944 года руководитель реферата по Швейцарии 6-го управления РСХА Хайнц Фельфе ежедневно получал из криптографической службы верховного командования вермахта пакет с расшифрованными радиопереговорами между польским эмигрантским правительством в Лондоне и миссией Польши в Берне.

Специалистам из упомянутой службы удалось раскрыть применяемый поляками радиокод, и немцы смогли прочитать накопившиеся за несколько лет перехваченные, но не расшифрованные радиограммы.

Кстати, немецкие дешифровшики раскрыли и коды, которыми пользовались сотрудники английского и американского посольств в Швейцарии.

Было небезынтересно ретроспективно оценить правильность давно сделанных прогнозов предстоявших тогда событий, а вместе с тем политическую компетентность и трезвость взглядов отправителей радиограмм.

При их сопоставлении с текущими радиограммами для Фельфе было важно установить, что автор, скажем, польский военный атташе в Берне, в течение ряда лет придерживался того или иного мнения, а сейчас изменил его или в своих прогнозах проявил недостаточную точность.

Обработка этих сведений давала такой хороший урожай, что Фельфе отказался от оперативных мероприятий против польской миссии в Берне. Все необходимые подтверждения к получаемым материалам давала немцам интимная подруга военного атташе, швейцарка, жившая в Варшаве.

Эта привлекательная молодая женщина была родом из Женевы, но уже в течение длительного времени жила в Варшаве, где ее врасплох застала война. С помощью немецкой разведки она основала там торговую фирму. Они же помогли ей получить соответствующие экспортные лицензии. Таким образом она могла, не вызывая подозрений, ездить из Варшавы в Швейцарию через Берлин, чтобы оформлять свои дела.

То, что ее приватные визиты к польскому военному атташе в Берне организовывались и финансировались немецкой разведкой, до конца войны оставалось ему неизвестным.

Был и еще один аспект польско-немецких отношений, до этого хранившийся в абсолютной тайне и ставший известным совсем недавно.

В польских архивах был обнаружен документ, который, скорее всего, был известен и раньше — просто он не обнародовался. О нем упорно молчали. Слишком уж невыгоден был он для поляков, поскольку пятнал белые ризы польских патриотов-лондонцев.

И если бы не произошла утечка и данный материал не опубликовала немецкая газета «Цайт», поляки прятали бы его по сей день, а широкая общественность так и не узнала бы правды о польских генералах-коллаборационистах, продолжая считать их национальными героями и называя их именами улицы городов.

Из этого документа было легко понять, как готовилось восстание и как цинично лондонские политиканы сделали разменной монетой жизни сотен тысяч варшавян в своей жажде вернуться во власть.

Еще в середине июня 1944 года в пригороде Варшавы (в Юзефове) состоялась встреча офицера немецкого Главного управления безопасности (РСХА) гауптштурмфюрера СС Пауля Фухса с командующим АК Т. Бур-Коморовским.

На этих переговорах присутствовал немец-переводчик, впоследствии завербованный поляками. Он вел подробную запись хода переговоров:

«Фухс: Приветствую вас, пан генерал. Я очень рад, что вы согласились принять мое приглашение. Еще раз хочу заверить вас, что в соответствии с джентльментским соглашением вы можете чувствовать себя свободно и в полной безопасности.

Бур-Коморовский: Уважаемый пан, если позволите вас так называть. Я в свою очередь хотел бы поблагодарить вас за данные мне гарантии.

Фухс: Пан генерал, до нас дошли слухи, что вы намерены объявить о начале восстания в Варшаве 28 июля и что в этом направлении с вашей стороны ведутся активные приготовления. Не считаете ли вы, что такое решение повлечет за собой кровопролитие и страдания гражданского населения?

Бур-Коморовский: Я только солдат и подчиняюсь приказам руководства, как, впрочем, и вы. Мое личное мнение не имеет здесь значения, я подчиняюсь правительству в Лондоне, что, несомненно, вам известно.

Фухс: Пан генерал. Лондон далеко, они не учитывают складывающейся здесь обстановки, речь идет о политических склоках. Вы лучше знаете ситуацию здесь, на месте, и можете всю информацию о ней предать в Лондон.

Бур-Коморовский: Это дело престижа. Поляки при помощи Армии Крайовой хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск. Хотим объявить об этом как о свершившемся факте, который сыграет решающую роль в будущей судьбе Польши. Хотел бы выразить уверенность, что это является неопровержимым аргументом.

В то же время я должным образом оцениваю ваше беспокойство, которое и я лично разделяю. Вместе с тем я готов предложить вам компромиссный вариант: немцы выводят свои войска за пределы Варшавы в установленные нами сроки. Командование Армии Крайовой и Делегатура правительства берут власть в Варшаве в свои руки, обеспечивая порядок и спокойствие в городе.

Могу заверить вас, что подразделения Армии Крайовой не будут преследовать немецкие войска, покидающие Варшаву. Тем самым все может обойтись без кровопролития.

Фухс: Пан генерал, я полностью понимаю мотивы, которые движут вами. Это вопрос престижа, а не рассудка… Отдаете ли вы себе отчет в том, что Советы после захвата Варшавы всех вас расстреляют за сговор с немцами, а Советам в этом помогут польские коммунисты, которые, несомненно, захотят перехватить инициативу?

Бур-Коморовский: Несомненно, то, о чем вы говорите, может иметь место. На этом полигоне поляки превратились в подопытных кроликов. Я же только солдат, а не политик, меня учили беспрекословно выполнять приказы.

Я знаю, что вам известны места, где я скрываюсь, что каждую минуту меня могут схватить. Но это не изменит ситуации. На мое место придут другие: если Лондон так решил, восстание, несомненно, начнется.