А если табельщица вдруг отлучилась? Нет, соваться в цех – велик риск попасться. Мужики всех своих знают. И чужой мужик, который не в раздевалку идет, а бродит меж станков вызовет вопросы вроде «Эй, ты кто? Чего ищешь?» И до разоблачения остается один шаг.

Командир тем временем дошел до угла коричневого здания. Прошел мимо размещенного там бетонного куба в окружении невысоких елочек, чью хвою покрывал бурый налет, – казалось, елки ржавеют. «Ай-яй-яй, – подумал Лева, – чем мы дышим на наших заводах!»

Из бетонного куба – командир прошел мимо него, не удостоив взглядом – выступали арматурины, выкрашенные в красное. На них держался плакат: улыбающийся Сталин приветствует взмахом руки трудящихся и подпись «На трудовой подвиг!» Заглядевшись на вождя, Лева чуть отпустил командира, пришлось догонять почти бегом.

Приближение к углу цеха и повороту дороги справа открыло взгляду аккуратное двухэтажное строение из красного кирпича. Ясно, что там разместилось правление. Подтверждая эту догадку, из дверей выскочил худой человек в полувоенном френче с фуражкой в руке. Косолапя, он заторопился к командиру, к товарищу Шепелеву. Помня приказ, Лева двинулся навстречу, скрещивая над головой руки, словно останавливал поезд. Запыхавшийся товарищ наткнулся на сержанта Когана, надел фуражку на редкие белесые волосы, вгляделся в петлицы. У товарища было изможденное лицо, иссеченное оспой, рыбьи глаза и отвислые губы.

– Товарищ сержант, – пробежавшийся товарищ никак не мог совладать со сбившимся дыханием, а в его горле бурлили хрипы завзятого курильщика. – Я – начальник особого отдела Изкинд. План завода вот принес, – он показал свернутый в трубку лист. – Что случилось?

– Товарищ Изкинд, – Лева поправил пенсне и постарался придать голосу начальственную строгость, – мы проводим операцию на территории вашего завода. Там, – он показал большим пальцем себе за спину, – капитан госбезопасности товарищ Шепелев. Когда потребуется, он скажет вам, что делать. А пока следуйте за мной!

Сержант Коган оглянулся, и тут же выяснилось, что пока никуда следовать не требовалось. Командир, остановившись неподалеку от входа в цех, поставив ногу на край цинковой урны, перешнуровывал ботинок. Значит, командир не сомневается, что диверсант поступал так же, в очередной раз решив оглядеться перед следующим шагом. Отсюда открывались взгляду корпуса других цехов, подсобок, складских помещений. Там, где заканчивалось здание, возле которого сейчас шнуровал ботинки командир, утренний рабочий поток должен был дробиться на людские ручейки, огибающие группу из кривых яблонь-дичков и растекающиеся к строениям разных габаритов и предназначений.

И тут Леве совершенно внезапным образом пришла в голову крамольная мысль, что никакого диверсанта, скорее всего, нет. Потому что он взялся из ничего, из воздуха. Рабочих, которые гибнут от рук уголовников вечером и по этой причине наутро не могут выйти на работу, хватало и до сегодняшнего дня. И не менее, а даже более подозрительные случались истории, а вот командир ухватился именно за нынешнюю. Тогда что же означает поведение командира? Все поездки на завод, эти саперы, эти игра в перевоплощение в диверсанта? Командир хочет показать начальству, что они работают?

Наверное, осенила Леву догадка, командир получил выговор от начальства, и ему потребовался этот спектакль, чтобы показать – его подразделение находится в полной боевой готовности. Молниеносно реагируют по малейшему подозрению. Пускай сегодня мимо, но при такой бдительности случись настоящий диверсант – они его не пропустят. Да, заключил Лева, теперь все встает на свои места.

Высекая искры из асфальта подковками на сапогах, пробежал боец с винтовкой на плече и свернул к цеховой двери занимать пост.

Из двери правления, у которого уже встал часовой, попыталась выйти женщина в синей косынке с чертежными рулонами под мышкой, но была не очень вежливо и очень решительно водворена солдатом обратно. Вдали показалась приметная фигура Омари Гвазава, он шел в сопровождении нескольких солдат, указывал пальцем на заводские объекты, и бойцы, отделяясь от группы, направлялись к ним поодиночке. Омари остановил какого-то рабочего в спецовке, что-то сказал ему, после чего рабочий развернулся и, качая головой, двинулся в ту сторону, откуда пришел.

А командир, покончив со шнурками, переместился дальше по дороге к стенду с наглядной информацией, возле которого опять притормозил. Он принялся рассматривать графики соцсоревнований, фотографии ударников, перечень трудообязательств, взятых бригадами. Иногда командир отрывал взгляд от списков и графиков и проводил им окрест.

– Товарищ сержант. – Это особист поднес губы к самому Левиному уху. Он даже снял фуражку, чей козырек мешал поднести губы поближе. – Могу я чем-то помочь? Или могу я узнать хотя бы…

– Товарищ Изкинд! – Пенсне возмущенно подпрыгнуло на горбинке Левиного носа. – Вам же указали – ждать и не мешать. Вы не сознательны, товарищ!

Отвлекшись на Изкинда, сержант Коган пропустил тот момент, когда командир покинул место у стенда с наглядной информацией и зашагал быстро и уверенно в направлении островка-скверика с яблонями-дичками. Вместе с Изкиндом Лева поспешил вдогон командиру.

– Сады здесь были когда-то, – на ходу пояснил косолапящий рядом Изкинд.

Яблони – это одни из тех немногих деревьев, которые сержант Лев Коган мог опознать без посторонней помощи даже в их ноябрьском состоянии, то есть без листвы и яблок. Лева был типичным городским жителем и слабо разбирался в растениях, почти и не разбирался вовсе. Читая в книгах «ракита, ясень, вяз, ольха» и так далее, он ничего не мог представить за этими словами. Тополь мог отличить от других деревьев, только когда с него летел мерзкий пух, липу, когда на ней вырастали те напоминающие стручки образования, что в детстве они лепили на нос. Ну вот березу, правда, знал, ель, сосну, дуб и… что еще?

– Там у нас слесарный цех, – это продолжал пояснения Изкинд, – левее – сборочный. Что с портретом товарища Кагановича над входом – цех имени товарища Кагановича. А там склады готовой продукции.

Именно к складам готовой продукции, расположившимся по правую руку от кузнечного цеха, и продвигался, уже не останавливаясь и не замедляя шага, командир. Сержант Коган и особист Изкинд не отставали от товарища Шепелева. Они, держась от него в нескольких метрах, проследовали коридором между боковой стеной кузнечного цеха и складскими сараями. Коридор упирался в кирпичную заводскую ограду. Но командир не повернул обратно, а свернул за угол цеха. И они оказались в захламленном и узком проходе между цехом и оградой.

Ну да, подумал, Лева, если диверсант существовал бы, он, очень может быть, и шел бы этим маршрутом. Те из рабочих, кто направлялся утром в цеха, могли подумать, что человеку что-то понадобилось на складе. А если кто-то из кладовщиков возился у склада, он тоже не обратил бы внимания на человека, движущегося к задней цеховой стене. Мало ли что потребовалось по рабочей надобности. Или приспичило принять на грудь для утреннего облегчения вдали от мастера. Потому что закуток как нельзя подходил для этой цели. В таком закутке очень хорошо соображать что на троих, что на одного. Редко кто без нужды покажется здесь, на этой полосе коричневой земли с жухлым бурьяном вдоль забора и разбросанным повсюду мусором: битым кирпичом, обрезками труб, досками и шлаком. Разве что если стружку нужно выбросить.