— Пока что нет, — полицейский следователь окинул его тяжелым взглядом, словно хотел что-то сказать, но вдруг передумал.

— Выходит, она может отправляться домой?

При этих словах Вадиму очень хотелось свысока передернуть плечами, но он не осмелился. Ему было очень страшно. И дело было не только в трупе ребенка, который в этот момент как раз упаковывали в черный прорезиненный мешок, а во всей той атмосфере холодного ужаса, которая отныне и навсегда наполнит этот недостроенный дом.

— Пока что нет, — следователь нахмурился. — Ваша сотрудница отказалась объяснить, что она здесь делает.

— Она меня выгораживает, — Вадим смело выдержал взгляд полицейского. — Это я отправил ее сюда, в этот дом. Велел исправить ошибки, которые она допустила в проекте. Приказал ехать на ночь глядя. Был с ней груб. Накричал на нее. Сказал, что если не поедет немедленно, то я ее уволю. Судя по всему, она поехала… А кто вызвал полицию?

— Рабочий, — следователь старался говорить немногословно.

Похоже, это вошло у него в привычку. Подобный лаконизм неприятно давил на окружающих.

— Из поселка? Или тот, который работал в доме? — уточнил Вадим.

— Работал в доме, — сказал следователь.

— И что же моя сотрудница? Причем она здесь? — Вадим пытался взять себя в руки.

— Рабочий вошел в дом. Она стояла над трупом.

Казалось, слова из следователя нужно вытягивать клещами.

— Но девочка уже была мертва? Или это она ее убила, зарезала? — съехидничал Вадим.

— Ребенка задушили, — ответил следователь.

— Эта девушка… моя сотрудница, сделать такое не могла, — Вадим сам не понимал, зачем это сказал.

Какое, действительно, было ему дело до этой уродины, которая сейчас сидела на стуле, как взъерошенная птица! Рыцарские гены, не иначе. Дурная привычка из детства, когда мальчикам внушают, что они должны быть рыцарями. Ему именно это внушали. Сейчас совсем другое время, и все уже не так.

— Знаю, — кивнул следователь, — ребенок мертв уже несколько часов. Он был мертв задолго до появления вашей сотрудницы.

— А кто эта девочка? — спросил Вадим.

Он прекрасно помнил, что у хозяина коттеджа не просто не было детей — он их на дух не переносил.

— Выясняем. Возможно, местная. Из поселка.

— Ее… — тут Вадим запнулся, — изнасиловали?

— Нет, — ответил следователь.

— То есть просто задушили?

Вадим сам не понимал, зачем ему эти отвратительные подробности.

— Возможно, — следователь вперил в него тяжелый взгляд. — А вам-то какая разница?

— Так… просто…

Вадим и сам не знал, что ответить.

Джин зашевелилась на своем стуле. Она была бледна, но не походила на человека в состоянии глубокого шока. Скорее всего, выглядела просто перепуганной, не более.

— Я же рассказала вам все… почти все, — подала голос Джин. — Я вошла и увидела… вот это… А потом пришел рабочий. Он вызвал полицию, а я вышла на улицу. Я даже ничего не трогала.

— Вы действительно приехали сюда исправлять ошибки в проекте, как говорит ваш работодатель? — следователь смотрел на нее с откровенным подозрением. Джин ему явно не нравилась.

— Ну да… раз работодатель так говорит, — неуверенно ответила Джин.

Эта неуверенность не скрылась от пристального взгляда следователя.

— Что вы мне врете? — в его тоне была слышна злость.

— Ничего! Оставьте меня в покое! — с такой же злостью отрезала Джин.

Вадим изумленно выпучил глаза. До сих пор он не подозревал о том, что у нее вообще есть характер. Здесь, сидя на месте преступления, где произошло зверское убийство, она сперва выглядела бесхребетной куклой, куском пластмассы, из которого вытащили все резинки и пружинки. До того, в офисе, она вообще казалась ему больной на голову. Вадим сам не понимал, почему взял ее на работу. А теперь… Теперь в ней появилось что-то новое. Он смотрел на Джин с удивлением.

— И вообще, почему вы подозреваете меня? — выпалила Джин. — Сколько рабочих постоянно находятся в доме? В этом доме полно людей! И все ходят туда-сюда! Вы прицепились ко мне только потому, что она не была изнасилована?

— Вас никто не подозревает, — заметил следователь. — Пока не подозревает.

— А чем ее задушили? — вдруг спросил Вадим.

— Это покажет экспертиза, — зло сверкнул глазами следователь.

Джин отпустили. Ей дали подписать какие-то бумаги — кучу всевозможных бумаг- и наконец выпустили. Слегка пошатываясь, она поплелась к двери. Вадим догнал ее, тронул за локоть.

— Идем. Я тебя довезу.

— Сама доберусь! — фыркнула Джин.

— Допрыгаешься, идиотка! — он с силой дернул ее за руку. — Пошла, кому говорят!

Джин вскинула на Вадима удивленные глаза. Он вдруг заметил, что глаза у нее потрясающие — зеленые, с поволокой, и совсем невинные, как у маленького ребенка. Они придавали лицу Джин трогательное выражение игрушечной фарфоровой куклы, и Вадиму вдруг захотелось защитить ее, взять под крыло. Это странное чувство было таким неожиданным, что он даже рассердился на себя. Еще чего не хватало! Но эти глаза раненого олененка… Они выглядели еще более трогательно рядом с психоделическим ежиком дурацких зеленых волос. Впервые Вадим поймал себя на мысли, что его уже не раздражают ее волосы. Черт знает что!

К его огромному удивлению, Джин не рассердилась, не вспыхнула, а покорно пошла за ним следом, время от времени слегка фыркая. Но Вадиму даже понравилось это странное проявление характера — будто это фыркал щенок, которого все привыкли не принимать всерьез.

За ними, между тем, наблюдали. Обернувшись, Вадим увидел злые глаза следователя: тот как раз что-то говорил двум в штатском. Должно быть, полицейский жалел, что отпустил Джин.

— Что? — Джин снова вскинула глаза. — Он думает, что это я ее задушила?

— Заткнись, Евгения! — в сердцах рявкнул Вадим.

Глупая девчонка говорила слишком громко. Ее дурацкие неосмотрительные слова вполне могли долететь туда, где их не должны были слышать.

— Джин, — уже громче фыркнула она.

— Чего? — не понял Вадим.

— Джин, говорю. Меня никто не называет Евгенией.

— Что за дурацкая кличка? — он передернул плечами — на этот раз с наслаждением: больше не нужно скрывать свои эмоции.

Они уже вышли из дома и шли к джипу, припаркованному среди темных сосен. Тусклый фонарь над домом едва освещал сгустившуюся темноту.

— Как водка, — фыркнула она. — Джин — та же водка, только звучит красиво.

— Ты еще и бухаешь! — не удержался от смеха Вадим. — Ну и тараканы у тебя в башке!