Первый, явно страдающий хроническим фурункулезом, с длинной угрюмой физиономией пожилого мерина в буграх и ямах инфильтратов, обошел диван с левого фланга и встал возле серванта.

Второй, с широким, как тарелка, восточным лицом, посреди которого природа игриво поместила принадлежащий какому-то совсем иному роду-племени нос бульбочкой, выдвинулся на середину гостиной, прикрывая спиной дверь.

Теперь, чтобы увидеть одного, неизбежно приходилось отвернуть голову от другого.

С первого взгляда я определил, что эти ребятки из оперов, ― неважно, полицейских или комитетских, действующих или бывших, но точно из нашенских, родимых. Короткие прически, тесные пиджаки на мощных торсах, уверенные отработанные движения, но главное ― глаза. Зеркало оперской души, которое не спрячешь от наметанного взгляда.

― Черт, ― пробормотал Мерин. ― Я же говорил, эта шлюха наверняка не одна. У нее клиент.

В первое мгновение меня слегка покоробило, что обо мне говорят как о каком-то неодушевленном предмете. Предмете, не имеющем особого значения, ― вроде дивана, который надо обогнуть, чтобы добраться до Нинель. Но потом я вынужден был признать, что, в сущности, так оно и есть: слева под мышкой у обоих ребят что-то оттопыривалось, и мне, безоружному, против двоих профессионалов не светило абсолютно ничего.

― Без разницы, ― нетерпеливо дернув головой, простудно пробасил Бульбочка ― видать, в этой паре именно он был старшим. ― Возьмем его пока с собой.

И уже обращаясь непосредственно к Нинель, прикрикнул жестко и властно:

― Накинь на себя чего-нибудь, а то замерзнешь дорогой!

Это нравилось мне все меньше и меньше. Само по себе огорчало, что пришельцы намеревались умыкнуть мою свидетельницу куда-то в неведомую даль. Но совсем уж ни в какие ворота не лезло их намерение заодно прихватить и меня.

― Постойте, постойте, ― стараясь говорить спокойно и миролюбиво, начал я. ― Вы, собственно, кто такие? И на каком основании врываетесь в частное жилище? Нинель, ― поинтересовался я, оборачиваясь, — это что, твои знакомые?

Но на нее страшно было смотреть: обхватив руками голые плечи, она безрезультатно пыталась унять дрожь, а в широко распахнутых глазах стоял ледяной ужас.

― Пе-пе-первый раз ви-вижу, ― с трудом произнесла она деревянными губами.

― Ну вот, ― продолжал я рассудительно, обращаясь в основном к Бульбочке, стараясь при этом хотя бы краем глаза фиксировать возможные передвижения Мерина. ― Хозяйка вас не знает, я тоже. С какой стати нам куда-то с вами ехать, да еще поздней ночью? Если у вас имеется постановление на обыск или на арест, предъявите.

Мне показалось, что они обменялись короткими быстрыми взглядами, причем Бульбочка отчетливо ухмыльнулся. Сунув руку в нагрудный карман, он вытащил оттуда красную книжечку, помахал ею в воздухе и внушительно произнес низким прокуренным голосом:

― Федеральная служба безопасности. ― После чего нетерпеливо повторил: ― Поехали, поехали, на месте вам все что надо предъявят.

Я же продолжал свою тактику ― всячески тянуть время с целью как можно полнее прояснить ситуацию. И твердо заявил:

― Нет, так не пойдет. Во-первых, хотелось бы ознакомиться поближе, мало ли что там у вас. Вдруг фальшивка…

― Поближе? Бога ради!

Бульбочка ухмыльнулся еще шире и шагнул ко мне, протягивая удостоверение. Я слегка подался вперед, чтобы лучше рассмотреть, ― и в следующее мгновение время разом утратило свойство тянуться, полетев кубарем, как пьяный с обрыва.

На самом-то деле кубарем полетел я: не теряя ухмылки, Бульбочка отвесил мне свободной рукой короткий хук, и я вмиг оказался на полу, в непосредственной близости от Мерина. Вернее, от его здоровенных копыт сорок четвертого размера, крепость которых мне тут же довелось испытать.

В ответ на мою попытку встать на ноги он заехал мне каблуком по печени, после чего мое почти бездыханное тело кулем покатилось по паркету в угол гостиной, где с жутким стеклянным грохотом врезалось в сервировочный столик. В глазах сделалось темно, я с трудом глотал разинутым ртом ставший сухим и горьким воздух. К счастью, меркнущее сознание не до конца оставило меня, позволив хоть и в качестве пассивного наблюдателя, но все-таки участвовать в дальнейшем развитии событий.

События же развивались по-прежнему стремительно. Избавившись от досадного препятствия в моем лице, Бульбочка и Мерин с двух сторон вразвалочку направились к Нинель. Однако ее реакция оказалась неожиданной не только для меня, но и для них. Коротко ахнув, она отпрыгнула назад, с хрустом рванула в сторону тюлевую занавеску и уже через секунду стояла, раскачиваясь, на перилах балкона.

― Ну, козлы вонючие, подойдете ― спрыгну! ― визжала она, размахивая руками в поисках равновесия.

У меня замерло сердце.

Но, что гораздо важнее, замерли на месте наши противники. Ситуация для них складывалась, говоря профессиональным языком, нештатная. Только так можно объяснить, что эта парочка, в растерянности уставившись на балансирующую над пропастью Нинель, позабыла про меня. Вполне может быть, что я в своем нынешнем положении вовсе не казался им таким уж незабываемым. Вот только для меня этот шанс вполне мог стать единственным и неповторимым. Грех было не воспользоваться.

Глотнув наконец воздуха, который все еще шкрябал горло, как застрявший кусок пережаренного тоста, я нащупал рядом с собой металлическую ножку сервировочного столика. И, моля Бога, чтобы все колесики были целы, что есть силы катнул его под коленки Мерину. Колесики не подвели. С трамвайным дребезгом это стеклянно-оловянное сооружение накрыло цель: раскинув руки, Мерин нелепо подпрыгнул и пришел на копчик.

Этот боулинг мне понравился. Но поскольку больше ничего способного катиться рядом не было, я собрал силы и кинул в ноги удивленно оборачивающемуся Бульбочке единственное, что, с позволения сказать, оставалось под рукой: себя самого. В результате мы все трое оказались в партере, барахтаясь друг на друге, как спрыснутые дихлофосом тараканы. Бедняга Бульбочка приземлился самым неудачным из всех нас образом, треснувшись затылком о батарею парового отопления, и его барахтанья выглядели совсем жалко.

Впрочем, я отдавал себе отчет, что силы по-прежнему не равны: этих парней наверняка учили тем же приемам драки, что и меня. Но на моей стороне была здоровая злость человека, который понимает, что терять ему нечего.

Именно поэтому на ноги я поднялся первым. Сразу вслед за мной вскочил Мерин ― скаля зубы и тяжело раздувая ноздри, словно только-только финишировал в скачках с препятствиями. Быстрым движением сунув руку под мышку, он извлек оттуда пистолет ТТ с глушителем, положил палец на спусковой крючок и направил ствол мне в лоб, грозно рыча:

― Руки за голову и на пол, падла! На пол!