– Хм… похоже, – пробормотал Тавров и спросил: – И что дальше случилось с перстнем?

– Автор доноса утверждает, что Бехер оставил перстень у себя, то есть согласно нацистской терминологии «присвоил подлежащую аризации еврейскую собственность». Это очень серьезное дело: за такое преступление Бехер должен был предстать перед судом СС, и в случае признания виновным ему грозил расстрел, в лучшем случае – предоставление возможности совершить самоубийство. На доносе стоит резолюция начальника порховского СД: «Отправить лично Генеральному комиссару полиции безопасности и СД Генерального округа «Эстония» для принятия решения о расследовании факта хищения». Не знаю пока, было расследование или нет. Чтобы это выяснить, придется поднимать архив полиции безопасности и СД округа «Эстония». Но, очевидно, Бехеру как-то удалось вывернуться и выйти сухим из воды! Я так думаю: если перстень действительно был изготовлен из железа, то он не представлял никакой ценности и потому не подпадал под категорию «подлежащих аризации еврейских ценностей». Но в любом случае буду искать материалы расследования. Пока все!

– Спасибо, Леша! Чуть что еще нароешь по Бехеру, звони в любое время суток!

Тавров положил телефон в карман и встретился с ожидающим взглядом Скавронова. Детектив вкратце пересказал полученную информацию.

– И зачем нам все это нужно? – скептически заметил Скавронов. – Предположим, что в 1942 году Бехер завладел кольцом Соломона. Ну и что? Ведь после этого он его утратил, иначе бы перстень не попал в руки Белиссенова.

– Не скажи, Виталик! – не согласился с ним Тавров. – Если мы выясним всех владельцев, начиная с Бехера и кончая отцом Иоанном, то получим возможность выявить лиц, которые в течение этого времени пытались завладеть кольцом Соломона, но это у них не получилось. Точнее, не получалось до недавнего времени… Ход мысли понятен?

– Разумеется! Изучая историю кольца Соломона за последние полвека, вы надеетесь выявить заинтересованных в получении артефакта лиц. Логика в ваших действиях есть, Валерий Иванович! Но вряд ли на этом следует замыкаться, – высказал свои соображения Скавронов.

– Вот ты и не замыкайся! – поддел его Тавров.

Скавронов надулся, но детективу было наплевать на его обиды: он почуял след и шел по нему, хотя след казался слишком старым, чтобы сразу вывести к цели.

* * *

Тавров решил выяснить у Зверева все о здешних старожилах и сразу нашел интересную персону.

– Кто у нас тут, кроме колдунов Федоровых, еще проживал? Ну, самый интересный после Федоровых – это, конечно, Гусь!

– Что за гусь? – удивился Тавров.

– Да тут лет десять назад приехал к нам латыш по имени Август Апс. Приехал, купил дом у племянника бабы Фроси и стал жить. Мы, понятно, начали интересоваться: что это его сюда занесло и не есть ли факт его появления в наших краях первой приметой скорого присоединения Порховского района к Латвии? Сам помнишь те времена: Горбачев с Ельциным всю Россию распродали, чтобы своим западным дружбанам угодить. А Латвия давно на Пыталовский район претендует, известно… Вот мы и решили, что наши дерьмократы по доброте душевной решили нас дерьмократической Латвии сдать…

– Я все это знаю, – нетерпеливо перебил его Тавров. – Я человек в возрасте, но склерозом не страдаю, потому историю печальных девяностых мне пересказывать не надо. Давай ближе к делу: зачем Апс появился в Донце?

– Он сказал, что партизанил в этих местах, – объяснил Зверев. – В 3-й Ленинградской бригаде. Точно называл командиров, вспомнил однополчан из местных, про которых ни в одной книге не прочитаешь… Ну, наши старухи, что во время войны девчонками были, и всплакнули: ну, как же, может быть, партизан Апс последним был, кто их погибших в боях с фашистами отцов да дядьев видел. И Федун уж на что нелюдимый человек был, а с Августом сошелся – ведь тот старшего Федорова хорошо по партизанскому отряду помнил. Так что приняли его за своего. Имя вот только у него ненашенское, Август, ну, и прозвали его местные «Гусь». А он не обижался: на деревне принято прозвища давать.

– А повидать его можно? – спросил Тавров. – Он не уехал из Донца?

– Никуда не уезжал, – ответил Зверев. – А вот повидать его нельзя. Только могилу. Помер Гусь года три назад, на нашем кладбище похоронили.

– Вот как! – не мог скрыть разочарования Тавров. – А родственники его не приезжали?

– Ну, почему же… Приезжали! Племянник крест на могиле поставил. Да он все и организовал! – отозвался Зверев. – Он ведь, племяш, в Москве живет, оставил мне свой мобильный телефон для связи: дескать, если что с дядей случится, чтобы ему сразу звонили. Дядя ему заместо отца родного, он для него все сделает. И действительно: похороны оплатил, поминки, крест поставил – все честь по чести!

– Ясно, – в раздумье пробормотал Тавров. – Слушай, Егорыч! А телефон этого племяша у тебя остался?

– Да тут вот какая незадача… – замялся Зверев. – Я его номер на обоях записал, так получилось… А в прошлом году ремонт сделал, новые обои поклеил, так что… Если надо, могу поискать: я ведь новые обои поверх старых клеил, так что отдерем аккуратно – и все дела!

– Давай без фанатизма! Обои драть пока не будем, – с улыбкой отверг предложение Тавров. – Я хотел бы осмотреть дом Федуна. Может, свежим взглядом ухвачу что-нибудь интересное.

– Это хоть сейчас, – предложил Зверев. – Ключи от дома у меня, а наследники пока не нагрянули.

– А что, у Федуна и наследники есть? – удивился Тавров. – Я думал, он холостяк был.

– По паспорту он действительно холостой, – принялся объяснять Зверев. – Только говорили, что в молодости Федун почти весь Союз объездил, сюда приехал только в конце восьмидесятых, когда его отец уж помирать собирался. Так вот, вроде как одно время разыскивали его как злостного алиментщика, чуть ли не пяти женщинам он алименты платить должен! Но как сюда вернулся, то вроде бы со всеми долгами разобрался. Можно узнать у участкового про эти алименты, он должен быть в курсе.

– Узнавали уже, – с досадой махнул рукой Скавронов. – Платил Федоров алименты трем женщинам на пятерых детей. Только слезы там мышиные, а не деньги: Федоров числился в лесном хозяйстве лесником, вот с его зарплаты и вычитали. Откуда у него под конец жизни деньги появились – ума не приложу! Наверное, откладывал на черный день.

– То есть наследников можно ожидать в ближайшее время, – подытожил Тавров.

– Те, кому он алименты платил, конечно, уведомлены, да вот кому эта халупень в глухомани нужна? – возразил Скавронов, но Зверев с ним не согласился.

– Дом у Федуна хороший, крепкий, еще дореволюционной постройки, а бревна, словно каменные; не осел, лаги не сгнили, подпол сухой… Короче, дачники с удовольствием купят! Так что, если наследнички алиментными копейками не погнушались, то уж дом делить непременно явятся! – уверенно заявил Зверев.

– Ладно, – зевнул Скавронов и предложил: – Давайте, мужики, на боковую. Спать уже охота. Утро вечера мудренее!