- Да ерунда какая-нибудь, как обычно, - отмахнулась Рита. – Но графин с водой и стакан для мальчика нам бы добыть. Такой… просто графин. И просто стакан. С просто водой. Если б я знала всю посуду в этом доме, то сказала бы конкретнее.

- Гляньте, - улыбнулся Валентин.

Рита глянула… и, что называется, уронила челюсть.

На столике возле кровати, на металлическом подносе, накрытом льняной салфеткой, стоял графин с водой – стеклянный, с узором. И с таким же узором – стакан,

- Но как? – заныла Рита, не понимая.

- Вам удалось, - Валентин поклонился ей и отворил дверь наружу. – Идёмте, посмотрим, удалось ли с ужином.

- Руки бы сначала помыть, - проворчала Рита. – После того, как в здешней грязи валандались.

- Прошу вас, - он галантно отворил дверь в умывальню – Рита её узнала.

Дверь захлопнулась за её спиной… а внутри было темно. Тьфу ты, да что ж такое-то, как с этим всем управляться-то!

Она зажмурилась и представила, как бы здорово здесь было, если бы вдруг стало светло – как в ванной дома. Но дома-то она не так давно повесила светодиодный светильник, а здесь-то что может быть, чтоб такое же яркое? Здесь же электричества-то нет, допотопия какая-то! Поэтому… самое яркое, что только можно. Вся умывальная посуда блестит. И позолота на горшке тоже блестит. И что там ещё. Окно, например. Чистое. В нём светильники отражаются…

Яркий свет резанул даже по закрытым глазам. Рита аккуратно приоткрыла их – мамочки!

Под потолком висели и переливались два десятка светящихся шариков. И они были изрядно ярче той светодиодной лампы дома! Посуда сверкала, зеркало на стене сверкало тоже, а было оно там раньше или же нет, Рита не помнила. Могла не заметить.

Вот так. Что ли нужно представить? И будет? А если водопровод представить, с краном? Ладно, это потом.

Она помыла руки и лицо, и горшок тоже пригодился. И уходя, громко сказала:

- Спасибо. Можно выключать, я ухожу.

И решительно шагнула к двери, а свет за её спиной послушно погас.

В гостиной Валентин поджидал Риту за накрытым столом. И что же? На блюде под крышкой лежали котлеты и картофельное пюре – с ямкой посередине, и в ней – растопленное масло. И салат – как она заказывала, и ещё отдельно на блюдце тонко нарезанные огурцы и редиска. И серебряная солонка с крошечной ложечкой рядом – мол, если надо. Графин с водой, графин с вином. Стаканы, бокалы. Вилки, ножи. И заварник – с лиловыми цветочками, и такие же чайные пары. И горка песочного печенья на тарелочке.

- Праздник живота, - выдохнула Рита, садясь за стол.

Давно уже она не ела так вкусно, да ещё чтоб не самой готовить. Красота какая! А когда они с Валентином съели всю еду, то в большом чайнике сама собой закипела вода. Валентин заварил чай – листья лежали в ситечке внутри заварочного чайника, и там же – листики чабреца и мяты. Всё, как она просила!

После такого чудесного ужина оставалось только пойти спать.

- Кысь полосатый, а спишь-то ты где? – спросила Рита.

- Да где придётся, - вздохнул тот. – Клубком свернусь, и ладно.

- Если клубком, - она строго оглядела его, - то приходи ко мне под бок, как я улягусь. Всегда мечтала, чтоб кот под боком спал.

Правда, в спальне возникла трудность – спать в платье ещё раз Рите не хотелось, а ничего другого у неё с собой не было. А приличной одежды они нигде во время осмотра сегодня не встретили. Эх, просто майку бы какую, и то хлеб. Вот знать бы… Трусы-то ладно, можно постирать. И колготки. И лифчик. А вот платье у неё одно…

Рита подошла к кровати, открыла шторки и отвернула одеяло. И с удивлением увидела ночнушку! Вот прямо ночнушку, новенькую, из тонкой ткани вроде батиста, с вышивкой теми же лиловыми цветочками и кружавчиками. Стопроцентно натуральную, ничего чесаться не будет.

Она ещё раз сходила в ванную – помыть всё, что можно, в таких условиях. Произнесла на входе строгим голосом – свет, пожалуйста! – и ей тут же включили тех самых волшебных шариков. Помылась, постиралась, надела сорочку и отправилась спать.

- Ну что вы, госпожа Маргарита, уже улеглись? – спросил Валентин из-за другой двери.

- Да, да, приходи.

Тяжёлое кошачье тело заскочило на кровать, прошлось по Ритиным ногам и улеглось с краю.

Спокойной ночи.

Сон Риты был беспокойным – ей всё время виделось, что она от кого-то прячется и кому-то что-то доказывает. И не понять – удалось или нет, и спрятаться, и доказать. Она просыпалась, не понимала, где находится, почему она спит на такой широкой кровати, и что это за шторы, и это ещё что такое тяжёлое на ногах лежит!

Потом тяжёлое на ногах начинало ворочаться и мурлыкать, она вспоминала, что у неё теперь вдруг есть какой-то странный дом, и ещё более странный кот, который готов охранять её сон. И спала дальше.

Дома утро начиналось с будильника. А здесь началось со страшного грохота. Рита подскочила на постели и испуганно прислушивалась – что такое-то, дома такой грохот обозначал бы, что крыша у дома провалилась, не иначе, или на улице рвануло что-то, а тут что за напасть?

Кот Валентин мягким прыжком слетел с кровати, обращаясь в полёте в человека.

- Я узнаю, что там, госпожа Маргарита, - поклонился, и был таков.

Ладно, надо тоже встать и пойти разбираться.

Рита поднялась, умылась – в кувшине была приготовлена вода, а по невнятному запросу «зубы-то есть, чем почистить?» появился зубной порошок в серебряной баночке и перламутровая щётка с отполированной деревянной ручкой. Дальше надеть высохшие за ночь предметы нижнего белья, платье, сунуть ноги в туфли и бежать вниз – там явно что-то происходило.

И да, там происходило. Рита пронеслась ураганом через прихожку с гобеленом и подкралась на цыпочках к входной двери. Дверь попыталась было открыться для неё, но Рита шикнула – мол, не прямо сейчас. И приложила ухо к щели между створками. Щель тут же гостеприимно приоткрылась – на пол-ладони, чтобы Рите стало не только слышно, но и видно.

А там было, на что посмотреть. Прямо делегация явилась. Это что, те самые, которые за налогами? Или мальчика вчерашнего ищут, кстати, как он там?

Первым стоял невысокий плешивый мужчина с выразительными тёмными глазами, одетый в клетчатый глухой пиджак. О, сюртук, вот как это называется – вспомнила Рита. А на шляпе у него была зелёная лента в тон клетке с красивой пряжкой.

За ним, уперев руки в бока, озирался по сторонам толстый седой замарашка – его рубаха была давно не стирана, жилетка засалена, а на штанах в районе коленок виднелись заплаты. Да и ботинки не мешало бы почистить. И одна из пуговиц на жилете оторвалась, прямо на самой выступающей части брюха. Зато на голове шляпа – правда, тоже серая и поношенная, и потерявшая форму.