В его глазах застыло изумление, он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Шарлотту.

– Как я понимаю, вы все продумали, – пробормотал он.

– Я очень практичная, – стыдливо потупясь, сказала она.

– Да, это очевидно.

– С одной только оговоркой, – как бы невзначай бросила Шарлотта.

– А, эти вечные оговорки, – сказал он, поставив локти на подлокотники и опершись подбородком на скрещенные пальцы.

Шарлотта опять почувствовала поднимающуюся внутри теплую волну. Казалось, он вновь начинает се дразнить, а она не хотела, чтобы он почувствовал ее беспокойство.

Очень твердо, но с большой осторожностью она пустилась в разъяснения.

– Я хотела бы, чтобы вы оплатили мой оперный тур. Я хочу петь, ваша светлость, во всех театрах Европы. Я знаю цену своему таланту и могу добиться успеха, но в качестве сестры графа Бриксхема у меня нет никаких шансов финансировать тур. – Она тяжело перевела дыхание. – Я уже не говорю о том, что брат и раньше никогда не позволял мне совершать поступки, которые, с его точки зрения, относятся к предосудительным.

Герцог на минуту задумался.

– Если… если я дам вам денег на тур, что вы предложите мне взамен? – мягко спросил он.

Она с удивлением подняла брови.

– Я ведь уже сказала вам. Я обеспечу вам уютный дом, буду образцовой женой и произведу на свет наследника, если вы того пожелаете.

– О, леди Шарлотта, – срывающимся голосом прошептал он, – если я действительно сделаю безумный поступок и свяжу себя оковами законного брака, то, вне сомнения, я буду настаивать на рождении наследника.

Его быстрый и определенный ответ, столь же бестактный, сколь искренний, поразил ее. Она опустила ресницы, стараясь успокоиться.

Хитро улыбаясь, он продолжал:

– Однако я могу дать вам денег на тур и без обременительных для вас условий заключения брака.

Это задело Шарлотту, хотя она изо всех сил старалась прогнать от себя мысль, что она может производить впечатление дурнушки, которая не стоит того, чтобы за ней ухаживали.

– Вам не нравится сама идея брака, ваша светлость? – попыталась она уколоть герцога, но в голосе у нее прозвучала нотка недоверия.

– О, я одобряю брак всем сердцем, – сразу ответил он, – для всех, кроме самого себя.

Это заявление причинило ей боль. Она не предполагала, что он окажется таким прямолинейным.

– Но вам все равно понадобится наследник.

– Да-да, я знаю, мне все так говорят. Я слышал это много раз. Но я по-прежнему оставляю за собой право решать не только когда мне надо жениться, но и на ком.

Шарлотта вдруг поняла, что он может отвергнуть ее предложение. Подавшись вперед, она опять превратилась в ту самую Лотти, которую он знал и которой жаждал обладать.

– Разумеется, вы все решите сами, Колин, – согласилась она страстным шепотом. – Я просто осмелилась предложить, чтобы мы вместе решили наши проблемы, чтобы мы выбрали время, удобное для нас обоих. Я знаю, насколько вы любите мое пение, мою… мою особу на сцене.

Он прищурился, пытаясь понять, каким образом она мгновенно сменила образ.

– Вы правы, я обожаю вас. Но не знаю, насколько это существенно.

– Вы не знаете? Тогда что вы имели в виду, когда говорили, будто обладать Лотти Инглиш – ваша единственная мечта?

Теперь герцог выглядел протрезвевшим, он смотрел на Шарлотту с вызовом.

– Я думаю, что тогда сказал много лишнего.

– В таком случае я здесь для того, чтобы сказать вам, сэр, что я потомственная леди, сестра графа. И никогда не заведу себе любовника, какое бы положение он ни занимал и как бы сильно я его ни желала. Я почту за счастье разделить ложе со своим законным мужем.

Все это она произнесла жестким голосом, для большей убедительности показывая на себя указательным пальцем. При этом кончик пальца тонул в манящей ложбинке между грудей. Она знала, что добилась своего, – он не мог отвести глаз от этой ложбинки.

Герцог удобно устроил свое мускулистое тело в кресле-качалке и начал раскачиваться, положив ладони на подлокотники.

– Я всегда думал, что это единственно возможный вариант поведения для порядочной женщины, – сухо заметил он.

Она поймала его, и он это знал. У него не было никаких шансов сделать Лотти Инглиш своей любовницей без того, чтобы сначала не сделать Шарлотту Хьюз своей женой. На самом деле она как никто подходила и для той, и для другой роли. Теперь его решение зависело только от того, насколько он в действительности хотел обладать этой женщиной.

– Вы находите меня привлекательным, Шарлотта? – спросил он немного погодя. – Желаете ли вы меня так же, как я вас? Или, может быть, это просто очередная роль?

Краска смущения залила ее шею и горячей волной поднялась к лицу, но теперь Шарлотте уже некуда было отступать. Слегка дернув плечом, она ответила:

– Это имеет для вас значение?

Колин горько рассмеялся:

– Боюсь, что имеет. Неужели вы думаете, что мне доставит удовольствие спать с холодной женщиной, которая всего лишь выполняет свои супружеские обязанности? Или вы думаете, что я буду по-прежнему только во сне любить женщину моей мечты?

«Женщину моей мечты…»

Шарлотта поерзала в кресле, чувствуя, что волна горячей крови добралась уже до корней волос, сердце бешено колотилось в груди. Шарлотта не имела представления, как ухитриться ответить на его вопрос так, чтобы он остался доволен, но при этом остаться в выигрыше.

– Я думаю, ваша милость, что вы хотели страстной любви?

Несколько секунд он молча пристально смотрел на нее, а потом ответил:

– Только если эта страсть обоюдна, леди Шарлотта.

Она проглотила застрявший в горле комок, пытаясь справиться с тем, что творилось у нее в душе.

– Я думаю, сэр, что вы самый красивый мужчина из всех, кого я знаю лично или когда-либо видела.

Теперь его глаза блестели от счастья и даже гордости. В смущении он состроил кислую гримасу.

– Полагаю, что так считает большинство женщин, – добавила она, констатируя это как факт, прежде чем он смог возразить. – Да вы и сами это прекрасно знаете, я уверена.

Герцог весь словно светился изнутри; он уже не мог удержаться от счастливой улыбки. Шарлотта из последних сил собрала волю в кулак и ровным голосом произнесла:

– Я сделаю все, чтобы стать вашей любовницей, ваша милость, чтобы одарить вас всем, на что способна. Но я не буду вашей до тех пор, пока вы не поведете меня под венец. Это ваш выбор.

Герцог снова растерялся. Он оказался в сложном и почти двусмысленном положении. Шарлотта, словно в шахматной партии, неожиданно для противника двинула самую сильную фигуру и объявила ему шах. Колин должен был выбирать между рациональными, трезвыми доводами и обуревающими его чувственными желаниями.