Хорошо, что он это сказал. Слова как будто отрезали возможность поехать сейчас в Москву, а завтра утром свеженьким явиться к потенциальным работодателям.

От того, что он мог поехать и явиться к работодателям и потом послушно работать в каком-то новом научном центре, где наверняка зарплата будет больше, а должность намного выше, стало по-настоящему страшно.

Черт возьми, он не робот и не служебная собака, он не может выполнять чужие команды.

– Она журналистка, у нее масса знакомых. Она сейчас нашла мне отличную работу. – Глеб криво усмехнулся.

– Милые бранятся, только тешатся, – улыбнулась тетя.

– Нет. – Глеб покачал головой. – Это не тот случай.

– Свобода дороже девушки? – Теткина проницательность не переставала удивлять.

Родственница поставила перед ним тарелку с яичницей. На этот раз яичница была с колбасой и не подгорела.

Злость как мгновенно появилась, так сразу и отпустила.

Он не робот и не служебная собака.

Он поедет в Москву, только когда захочет. И работу поменяет, только когда захочет.

Позавтракав, Глеб открыл ноутбук и внезапно поймал себя на том, что думает не о нестыковках, которые необходимо исправить, а о том, что соседка Анфиса была беременна, и в том, что теперь нет ни ребенка, ни ее, заключается какая-то жуткая подлость.

Глеб отложил ноутбук и достал телефон.

* * *

Миша, как обычно, по утрам капризничал. Сад, в который Инна его устроила, был частный, хороший, но отводить туда ребенка было мучением, малыш сопротивлялся этому изо всех своих сил. Встретившись с друзьями и подружками, Миша капризничать переставал, по вечерам мама и папа встречали его веселым и довольным, и объяснить утренние мучения Борис затруднялся.

– Надень безрукавку, – в который раз повторила Инна.

– Не буду! Там тепло.

– Будет жарко, снимешь.

Допив чай, Борис подошел к детской. Инна пыталась одеть ребенка, тот отбивался.

Они уже опаздывали. Инна, злясь, поглядывала на часы. Ей еще самой надо было успеть одеться.

– Надевай безрукавку, я тебя отвезу, – решил Борис.

Миша насупился, но послушно взял из рук матери одежду. Сопя, натянул кроссовки, Инна подала ему курточку.

– Пока, – помахала рукой Инна.

– Пока, – дружно ответили отец и сын.

– Что ты каждое утро сцены устраиваешь? – проворчал Борис, вызывая лифт. – В саду у тебя друзья, а дома сидеть скучно.

Мальчик молчал, крепко держа его за руку.

Маленькая ладошка была теплая. Борису захотелось ее поцеловать.

«Она могла меня этого лишить», – с тоской подумал он.

Анфиса могла лишить его семьи. Она грозилась это сделать, и только тогда он понял, что дороже Инны и сына у него ничего нет.

Странно, что раньше этого не понимал.

Раньше ему казалось, что важнее всего карьера и деньги.

Он женился на Инне, потому что у нее известный папа, и тот мог обеспечить ему нормальную жизнь. Он себя даже немного жалел, ухаживая за девушкой, которая ему совсем не нравилась. Как получилось, что потерять жену стало самым большим кошмаром в его жизни, он не заметил.

На улице действительно было тепло. Зря Инна кутает ребенка.

– Подожди, седло достану, – подходя к машине, Борис открыл багажник, достал детское кресло, укрепил его на заднем сиденье. – Залезай.

Миша, пыхтя, забрался на кресло, Борис его пристегнул.

– Тебе не жарко? – садясь за руль, спросил Борис.

– Нет. Мне нормально.

Произносить «эр» Миша научился только недавно, Борис еще не успел к этому привыкнуть.

– Ольга Викторовна сказала, что люди на Луну летали. По правде летали.

Мишиных воспитательниц Борис путал. Ольга Викторовна, кажется, это та, что постарше.

– Летали. – Борис проехал под шлагбаумом, влился в поток. – Там были американские астронавты.

– А почему они не остались? Им не понравилось?

– На Луне нет воздуха, я же тебе рассказывал про атмосферу. На Земле она есть, а на Луне нет. Человеку нечем там дышать. Астронавты брали воздух с собой, но много его взять невозможно.

Борис пожалел, что они уже доехали до ворот сада. У него даже мелькнула крамольная мысль прогулять денек, вернуться домой, почитать сыну книжку.

– Вылезай. – Остановив машину, Борис отстегнул Мишу.

– Ой! – Мальчик сполз с сиденья, наклонился. – Что это?

Миша поднял короткую золотистую трубочку.

– Мама уронила?

– Вылезай. – Борис взял трубочку из рук ребенка.

Это был тюбик губной помады. Борис снял колпачок, снова надел.

– Это мама уронила, да? – от любопытства Миша запрыгал.

– Наверное. Кто же еще. Пойдем. – Борис, держа тюбик в руке, подтолкнул сына к воротам.

Помаду могла потерять только жена, Анфиса ни разу не сидела на заднем сиденье.

Он не помнил, чтобы Инна красила в машине губы, но помаду могла потерять только она. Неожиданно мелькнула совсем сумасшедшая мысль, что помаду ему подбросили.

Борис поискал глазами урну, не нашел и сунул тюбик в карман пиджака.

Аккуратную будку с мусорными баками он заметил, проехав метров двести. Остановив машину, он с минуту посидел, внезапно почувствовав противную усталость. Вышел из машины, бросил тюбик в бак, предназначенный для непищевых отходов.

Сев за руль, он дернул головой, пытаясь стряхнуть усталость.

Все страшное позади. Ему больше нечего бояться.

Ему захотелось убить Анфису месяц назад.

В тот день они с Петром принимали бельгийскую делегацию. Сначала водили по предприятию, потом составляли соглашение о намерениях. Оно не означало ровным счетом ничего, это не договор на выполнение работ, но в глазах начальства статус Бориса повышало. Во всяком случае, он так считал.

Он устал в тот день и, проводив делегацию, поднялся в кабинет, чтобы хоть немного передохнуть. В секретариате оставалась только Анфиса, рабочий день уже давно закончился.

– Сделай мне чайку, – попросил Борис.

Она принесла чай через несколько минут. Поставила перед ним поднос и спокойно уселась на стоящий рядом стул. Борис недовольно на нее посмотрел.

– У меня будет ребенок, – ласково и задумчиво улыбнулась Анфиса.

Он еще не понимал, что нормальная жизнь закончилась и начался кошмар.

Он только еще больше разозлился на нее в тот момент, она не должна посвящать его в свои проблемы.