Черри оцепенела.

– Ты общаешься с Николасом? – поинтересовалась Венди с невинным видом.

– Нет.

– Ничего удивительного, – она сказала это приободренно, как будто подтвердились ее подозрения, и Черри это не понравилось.

– Почему это?

– Ну, он не был на нас похож, согласись.

– В каком смысле? – спросила она грозно.

– Ну, – сказала Венди неуверенно, – он богатый, у него другой образ жизни, – Венди потрепала Черри по руке, желая утешить ее и принять обратно в их клуб одиноких сердец, чтобы дочь выкинула его из головы, но Черри внутренне отпрянула. Гордыня и обида переполняли ее. Даже собственная мать считала, что она ему не пара. В этом было что-то нечестное, что-то очень абсурдное, если ты не мог быть вместе с человеком, если он был лучше тебя только потому, что у него были деньги.

– Ты же не расстраиваешься?

– Нет.

– Просто…

– Что?

– Ты, наверное, не видела… – Венди подвинула к ней местную газету и развернула на странице свадебных объявлений. С фотографии ей улыбалось лицо Николаса. Рядом с ним стояла та самая блондинка из бара в тиаре и белом платье. Всем своим видом они демонстрировали, что они вместе. Черри обмерла, но усилием воли сумела не выдать своих эмоций, кроме безразличия. Она выискивала на снимке знаки, что в момент съемки он думал о ней, что женитьба на – Черри прочитала имя – Габриэлле-Кларе Батлер-Освальд была вынужденной мерой, жертвой, на которую нужно было пойти, чтобы получить шанс заправлять бизнесом его отца. Ей показалось, что она разглядела легкую натяжку в его улыбке, но это могло быть реакцией на назойливость свадебного фотоаппарата, который щелкал снимок за снимком. Как раз пару месяцев назад Николас должен был закончить учебу, и свадьба, несомненно, идеально вписывалась перед началом его работы в телекомпании. Черри отложила газету.

– Удачи им. – Сказано это было тоном, который не предполагал продолжения.

– А хочешь заглянуть в свою комнату? Забрать с собой какие-нибудь вещи? Я разобрала твои старые игрушки.

Черри не хотела. Она уже забрала все из этой квартиры, что ей было нужно, а мысль о том, чтобы перетаскивать в новую жизнь предметы из ее детства, казалась грязнее любой грязи.

– Не могу, мам, у меня потом встреча с друзьями. Может, в другой раз? – с этими словами она встала. – Мне и так пора возвращаться в Лондон.

Венди подавила разочарование и тоже встала.

– Ну что ж, спасибо, что приехала в такую даль, родная, я очень рада.

Обе замолчали, повисла недолгая пауза, пока Черри широко не улыбнулась.

– Ладно, – сказала она и направилась к выходу.

Она позволила матери поцеловать себя в щеку, и та всучила ей небольшую коробку.

– С днем рождения.

Подарок был обернут в аляповатую бумагу в цветочек, которую будто разрисовывал четырехлетний ребенок. Такие рисунки обычно подпадали под определение «миленькие».

– Всего тебе наилучшего, родная. – Голос Венди дрогнул, как будто она видела, что ее дочери не терпится поскорее уйти.

Черри спрятала подарок в сумку.

– Спасибо, мама.

Она сбежала вниз по ступенькам и поспешила на станцию Ист-Кройдон. С каждым шагом чувство вины нарастало. Черри достала телефон и для очистки совести отправила маме эсэмэс, пару позитивных, приятных слов о том, как хорошо было ее видеть. Получив добродушный ответ, она решила, что искупила вину, и поезд, а потом и метро увезли ее обратно домой.

Дорога до Тутинга заняла всего полчаса, и вечер был еще теплым. Черри налила себе бокал вина, оставшегося от выходных, проведенных с Дэниелом, и вышла на задний дворик. Он был всего три шага в ширину и шесть в длину, а за забором виднелись трубы больницы святого Георгия и ряд викторианских многоквартирных домов, шедших параллельно ее дому, зато это был свой кусочек земли на свежем воздухе. В нору, вырытую под забором, бесшумно прошмыгнула лиса и тут же скрылась в соседском саду. Черри проводила ее взглядом, потягивая вино. Ее поражала их способность в любой точке Лондона устроиться, как дома. Некоторое время назад она слушала по радио звонки от жителей Барнса и Челси и их жалобы на лис, проникавших к ним в дома. Район Тутинга был ближайшим к центру города местом, которое Черри могла себе позволить – высоченные цены держали ее на расстоянии лучше любого забора. Она вернулась к мыслям о том, что надеть завтра, и в порыве вдохновения подхватила бокал и вернулась в спальню. Распахнув шкаф, Черри критически изучила свой гардероб. День предстоит жаркий, а в конце рабочего дня одежда должна выглядеть свежей. Ее взгляд остановился на строгой шелковой блузке без рукава и темно-синей юбке-карандаше. Она освободила место для выбранных вещей в середине шкафа, раздвинув все остальное к краям, повесила их рядом, полюбовалась немного и закрыла шкаф. Черри вернулась в сад и замечталась о завтрашнем дне и о том, как сильно ей хотелось познакомиться с родителями Дэниела. Она была признательна Лоре за то, что та пригласила ее, еще и в самом начале их с Дэниелом отношений. За все то время, что Черри встречалась с Николасом, такого с ней не случалось. Она вообразила, как с порога они найдут с его матерью общий язык, и с огромным удовольствием представила, как вольется в их круг. С Дэниелом было так просто общаться, и Черри казалось, что его родители тоже будут людьми ее склада.

Лишь намного позже, когда Черри уже легла в постель, она вспомнила о подарке. Им оказался плеер «Айпод нано», и Черри увидела в этом мамину попытку понять ее, купить вещь, которая должна понравиться юному поколению. Она понимала, что плеер обошелся Венди в большую часть ее зарплаты. Это было очень грустно, и к тому же у Черри уже был такой. Она убрала подарок на тумбочку и со вздохом опустилась на подушки. Как ее мать вписывалась в ее будущее, она не представляла.

Пятница, 13 июня

Дом Кавендишей находился всего в десяти минутах ходьбы от оборудованного кондиционером офиса, но Черри успела разомлеть от зноя. Несмотря на ранний вечер, стояла тридцатиградусная жара, и она украдкой проверила подмышки на предмет мокрых пятен. Не считая темного места размером с монетку под правой рукой, обошлось без катастроф.

Черри волновалась. Она хотела понравиться. Она посмотрела на охапку тигровых лилий в руке. Изысканный букет был обернут коричневой бумагой и перевязан тесьмой наподобие корсетного шнурка, и в который раз она испугалась, что переусердствовала. Цветов было много, и они были крупными. Еще бы, подумала Черри ехидно: они обошлись ей в шестьдесят фунтов. Да и потом, лилии и должны быть большими. Она пересчитала стебли – семь штук. Или это слишком много? Она переложила букет из руки в руку, чтобы не вспотели ладони, и решила, что сейчас уже поздно было что-либо менять. Самое главное, что она шла не с пустыми руками. Черри свернула на улицу Кавендишей, сверилась с часами и с некоторым беспокойством обнаружила, что пришла слишком рано. Не дай бог показаться напористой. Она завернула в проулок между домами и вышла на противоположной стороне, оказавшись на параллельной улице. Она шла по улице, на всякий случай изображая потерянный вид – вдруг она попадется на глаза знакомым Кавендишей, и история о том, как она слонялась вокруг дома, всплывет в случайном разговоре. От этой мысли Черри стыдливо поежилась.