934-й стрелковый полк, наступавший восточнее Больших Перемерок, попал под фланговый минометный и пулеметный огонь со стороны кирпичного завода и элеватора, и был вынужден прекратить атаки, уткнувшись в линию окопов, дотов и дзотов. По состоянию на 21:00 7-я и 9-я роты 3-го батальона, а также передовой 2-й батальон находились на южном берегу Волги, остальные подразделения – на северном.

937-й сп одной ротой форсировал Волгу в районе Малых Перемерок, ещё одной ротой – в районе совхоза Власьево, овладев отдельными домами этого населённого пункта. Остальные подразделения полка, судя по оперативной сводке штаба дивизии, к вечеру находились «непосредственно на льду и на восточном берегу р. Волга»[56].

Попытки подавить огневые точки противника огнём дивизионной и приданной артиллерии не дали ожидавшегося эффекта. В вечерней оперативной сводке штаба 256-й сд было отмечено, «огонь 152-мм гаубицы по этим точкам успеха не имел»[57]. В первую очередь, это касалось района элеватора. Проблема заключалась в том, что три прочные бетонные башни элеватора господствовали над местностью, и вместе с окружающими постройками идеально подходили для оборудования огневых точек и наблюдательных пунктов. Захватив элеватор ещё в середине октября, части вермахта превратили его в мощный опорный пункт, справиться с которым было непросто.

Первый день боёв дорого стоил дивизии генерал-майора Горячева. Потери составили, по разным данным, 120–130 человек убитыми и 264 ранеными. Ни о каком решении запланированных задач говорить, к сожалению, не приходилось. Логичным выходом из ситуации комдив посчитал перегруппировку сил с перенаправлением двух батальонов 937-го сп, усиленных одним батальоном 930-го сп, на совхоз Власьево.

Несколько успешнее дела шли на участке 119-й сд. Подразделения её 421-го и 634-го стрелковых полков к 15:10 полностью овладели деревней Горохово и северной окраиной поселка Эммаус. Отбивая яростные контратаки противника, к 21:30 части дивизии Березина вышли на рубеж Губино и роща восточнее деревни, северная окраина Прибыткова и кустарник восточнее. Однако далее наступающие стрелковые батальоны оказались между двумя опорными пунктами немцев, и, попав под сосредоточенный фланговый огонь из района леса южнее Губино и Прибытково, были вынуждены остановить наступление, не решив поставленных задач.

122-мм гаубица образца 1938 года (М-30) на огневой позиции. Калининский фронт, декабрь 1941 года.

Определённых успехов в первый день наступления достигла 250-я стрелковая дивизия. К 15:00 её части полностью овладели посёлком Эммаус и лесом восточнее него. К 21:30 дивизия Степаненко вышла на линию Коленовка – Мятлево – северная окраина Ошурково, овладев Ошурково к 23:30. Впрочем, сильный заградительный огонь из района Кузьминского заставил советские подразделения остановиться и занять оборону.

5-я сд, форсировав Волгу, к 15:10 овладела деревнями Старая Ведерня (336-й сп) и Алексино (142-й сп), но встретила упорное сопротивление опорных пунктов в районе Голениха – Городище. Правда, к 23:30 частям дивизии удалось занять деревню Коромыслово, но на этом продвижение закончилось. За день наступления соединение генерала Вашкевича потеряло только ранеными около 150 человек, к утру следующего дня отчитавшись о 70 убитых и 200 раненых.

Итогом 5-го декабря для 31-й армии стали освобождение 15 населенных пунктов и выход на шоссе Калинин – Москва, однако темпы наступления были весьма далеки от запланированных.

Немцы быстро оценили угрозу, и сразу же начали снимать с неатакованных участков части и подразделения для усиления 162-й пехотной дивизии, по которой пришелся наиболее сильный удар войск Калининского фронта.

В ЖБД 9-й полевой армии были отмечены «многочисленные глубокие прорывы юго-восточнее Калинина», развившиеся вследствие атак «частей четырёх дивизий противника, общей боевой численностью соответствующих как минимум двум дивизиям». Положение на фронте было оценено как «резко обострившееся».

В 15:20 командование армии получило от начальника штаба XXVII АК донесение об «опасных атаках противника» и о намерениях провести контратаку «местными резервами (3 батальона)», сопровождавшееся просьбой о воздушной поддержке силами VIII авиакорпуса. Переправив этот запрос коллегам из люфтваффе, и установив желательное время для удара «Штуками» на 8:30 утра, штаб 9-й армии в 22:50 получил ответ, что те прилетят, как только запустят моторы[58].

XXVII армейский корпус действительно активно выискивал собственные резервы для парирования возникшего кризиса. Во второй половине дня на помощь 303-му пехотному полку 162-й пд в район Чуприяново был направлен 2-й батальон 430-го пехотного полка с одним взводом противотанковых орудий разведбата 129-й пд[59].

Впрочем, армейское командование, видимо, не очень сильно верило в чудодейственные свойства местных резервов, начав целую серию мероприятий под лозунгом «резервов много не бывает». Так, 110-я пд VI армейского корпуса должна была перенять своим 252-м пехотным полком левофланговый участок 161-й пехотной дивизии, сменив оборонявшийся там двумя своими батальонами 314-й пи 162-й пд. Последний, в свою очередь, возвращался в 162-ю пехотную дивизию. Перегруппировка была намечена на вечер 7 декабря. В случае «особой опасности» 252-й пп мог быть также передан в подчинение 162-й пд.

251-я пехотная дивизия выводилась из состава XXIII армейского корпуса и передавалась в резерв командования армии в район Старицы, чтобы в случае необходимости поступить в распоряжение XXVIIАК[60].

В целом, штаб 9-й армии был неприятно удивлён способностью Красной Армии развернуть наступательную группировку «несмотря на 30-градусный мороз». Раздражение снова вызвало и ставшее привычным отсутствие над полем боя самолётов люфтваффе, в то время как советская авиация, судя по отчёту о воздушных налётах, в первый день наступления беспрепятственно наносила удары по позициям пехоты и артиллерийских батарей[61]. Авиация Калининского фронта совершила за день 131 самолетовылет, из которых 89 пришлись на штурмовку войск противника, 5 – на разведку и 37 – на прикрытие своих войск[62].