— Павел, не мешай мне, я в астрале… — проговорила она замогильным голосом.

— Че-еем могу помо-о-очь… — тем же тоном подхватил он, потихоньку завывая.

— Мое тело требует умащивания благовонными масла-а-ами…

— А во-о-т и масла в руках юного грума… — елейно пропел Павел, вытаскивая из сумки крем для загара. — Благово-о-о-о-нные… — Он капнул из тюбика на Машину спину и круговыми движениями стал растирать белое молочко.

— Ой-ой-ой… — захихикала Маша, когда он провел руками по ее бокам.

— Тихо! Не вывались из астрала… — пробубнил Павел голосом батюшки на службе. — Хорошо ли тебе, дочь моя? — прогудел он прямо жене в ухо.

Астрал раскололся от Машиного хохота: Павел скользил руками по ее груди. Выпавшая из небесной отстраненности и пытавшийся туда попасть устроили в палатке бурную возню, в результате чего растяжка не выдержала и выскочила из песка. Палатка рухнула, грозя загореться от пламени колдовских свечек.

Павел судорожно хлопал по горящим язычкам, Маша в долю секунды успела отвернуть крышку термоса и, набрав в рот кофе, несколько раз брызнула, целясь в горящие язычки. Под брезентом воцарилась египетская тьма.

— Паш, — прошептала Маша, — ты где?

Павел ничего не ответил, но в темноте коснулся ее ноги и медленно повел пальцем от ступни к колену. Маша заверещала, отдергивая ногу и срывая еще две растяжки. Теперь стороннему наблюдателю в сгущающемся мраке побережья могло показаться, что среди сосен разместилось каменное изваяние о двух головах. Однако изваяние шевелилось и повизгивало.

— Пашка, ну что ты делаешь?!

— Это не я…

— Рука-то твоя!

— Какая рука?!

— Ну хватит придуриваться! — не на шутку испугалась Маша, шаря вокруг в поисках фонарика.

Павел вытянул из палатки руку, схватил ветку и легонько через палаточный брезент хлопнул Машу по выступающей части.

— Кто это?! — вздрогнула Маша и рванулась, срывая последнюю растяжку…

— Маш, ну прости подлеца… — канючил Павел, подсаживаясь каждый раз к жене, после того как она отсаживалась от него подальше. Так они передвигались вокруг костра, пока не описали полный круг.

— Ско-о-о-о-о-тин-ушка! — смилостивилась Маша и, приобняв его за плечи, наконец позволила расшалившемуся супругу притулиться на краешке бревна. Объятие оказалось с подвохом. Коварная Маша, едва Павел потерял бдительность, тут же вскочила на ноги.

— Аа-а-а-й! — в голос заорал Павел, скатываясь вместе с бревнышком в пологую ямку, заросшую черникой…

— Ха-ха-ха… — скакала вокруг него Маша, — посмотрите на этого мавра! Пойди обмойся, вождь делаваров в боевой раскраске! Но сначала свитер мне найди в этом бедламе, — приказала она, едва «мавр» поднялся на ноги.

Павел, порывшись в разгромленной палатке, нашел ей свитер и направился к воде. Она оказалась еще холоднее, чем в первый раз, но он мужественно оттер черничные разводы, где только было можно, и опрометью бросился к костру.

— Теперь сделай, чтобы комарики не заедали!

Павел зажег несколько спиралек для отпугивания комаров, подбросил дров в костерок. Стало совсем тепло и по-домашнему уютно.

— А кто-то обещал меня поцеловать, — заговорщицки напомнил Павел.

— Да? — улыбнулась Маша, стягивая с колен длинный свитер, и соблазнительно закинула ногу на ногу.

Павел посмотрел на нее влюбленным взглядом. Светлый пепел белой ночи матово высвечивал Машино лицо, глаза не светились колдовским сиянием из-под полуприкрытых век. Она сидела не шевелясь. Павел приблизил к ней свое лицо. Она совсем закрыла глаза, оставив Павлу одну улыбку. Он поймал ее своими губами. Поцелуй получился долгим.

— Теперь мы в расчете?

— А мы что-то считаем?

Павел обнял ее колени, целуя снова и снова, не чувствуя времени. Машины руки ерошили его волосы, и он не слышал ни плеска волн, ни шума ветра в кронах сосен, ни загадочных лесных звуков.

— А у нас еще вся ночь впереди… — прошептала Маша.

Утром Павел открыл глаза и потянулся. Жены рядом не было. По чуть откинутому пологу палатки и запаху дыма он понял, что она уже хлопочет у костра. Он блаженно прикрыл глаза. Прошедшая ночь вызывала у него легкий озноб…

…когда палатка была восстановлена, Павел решил продолжить прерванное возней нанесение крема на Машино тело. Они поспорили, с какого места начинать. Павел настаивал на том, чтобы начать все сначала, Маша же, блестя глазами, резонно возражала, что тогда им, Павлом, они займутся только к завтраку. Пока Маша приводила веские аргументы, Павел нетерпеливо ерзал, пытаясь скрыть от ее глаз свой самый веский аргумент. В результате тюбик с кремом оказался в Машиных руках. Павел закрыл глаза и стиснул зубы. Машина ладонь стала скользить по его плечам, животу, затем опустилась к бедрам, ткнулась во вздыбленное препятствие. Павел тут же попытался привлечь к себе Машу. Она отпихнула его нетерпеливые руки и проигнорировала аргумент. Теплые ладони заскользили дальше, и наконец ее пальцы с прохладным кремом коснулись его самого чувствительного места. Павел потянулся к Маше губами.

— Нет, теперь ты! — разгораясь, остановила его порыв Маша.

Подрагивающими руками Павел стал наносить крем, роняя белые капли на Машин живот. Вид этих белых капелек на его коже пробудил в Маше редкой силы чувственно-созерцательное наслаждение. Руки Павла все путешествовали, обходя самые сокровенные Машины уголки. Он сосредоточенно обводил кремом краешки трусиков, не замечая, что в тюбике уже почти ничего не осталось… Маша закрыла глаза и откинулась на спину. Павел оперся на локти и прошептал:

— Мы на этом и остановимся? — и, не дождавшись ответа, осторожно отодвинул краешек ткани и капнул из тюбика несколько последних капель крема. Прохладные капельки, падая на порозовевшие тугие губки, заставили Машу несколько раз легонько вздрогнуть. Свет от фонарика обрисовывал ее бедра.

— Маш, у нас еще есть тюбик…

— Иди сюда… художник, — притянула его к себе Маша и выключила фонарик…

Павел выбрался из палатки, подобрался к жене, сзади коснулся губами ее шеи. Она мягко обернулась и посмотрела на него долгим зовущим взглядом. Он смотрел на Машу, снова видя ее как будто впервые. Ее улыбка напомнила ему улыбку Моны Лизы. Правда, при всем уважении к старику Леонардо он так и не смог признать превосходства его творения над утренним ликом своей жены. Машина улыбка была теплее и таинственнее. А уж подогретые ею ломти пшеничного батона с тушенкой и вовсе сводили его сейчас с ума. Маленькое пиршество среди прибрежных сосен завершилось крепким чаем с легким привкусом дыма.

Собрать палатку и уложить снаряжение в багажник оказалось делом получаса. Машина завелась с полуоборота. И снова под колесами побежала дорога. Свежий воздух был еще прохладным, Маша заботливо накинула Павлу на плечи ветровку, провела рукой по его колючей щеке: