Шехаб отложил ложку и подал ей руку. Усадив ее в кресло, он сел подле нее на широкий подлокотник. Помолчав несколько минут, Шехаб лукаво прищурился:

— Ну так что, прекрасная Шахерезада больше не сердится на меня?

Она с улыбкой выгнула бровь:

— Я еще подумаю, каким будет наказание для... Кстати! Мне до сих пор еще не известно, какой наряд был на тебе.

— Это национальная одежда мужчин-туарегов1.

Фара заставила себя оторвать взгляд от ходивших под его рубашкой мускулов.

— Так вы всегда так одеваетесь?

— Нет, довольно редко.

— Я мало знаю про них.

— Родина туарегов — пустыни Северной Африки. Многие из них по-прежнему живут там и очень гордятся своим происхождением. Это их родина испокон веков. Арабы пришли туда из Азии, но смешанные браки между двумя народами по-прежнему крайне редки. Исключение составляют случаи, когда этого требуют интересы государства.

Фара недоверчиво покачала головой:

— Надо же, а я думала, что туареги — это тоже арабы.

— Туареги — это совсем не то, что ты думала. Их язык совсем не похож на арабский.

— Век живи — век учись, — вздохнула Фара. — Я-то считала себя образованным человеком, а тут выясняется, что наоборот — невежда.

— Я расскажу все, что ты захочешь узнать.

— А как вы одеваетесь в повседневной жизни?

— Жаль тебя разочаровывать, но, за исключением некоторых церемоний, я хожу в современной одежде.

— Имей в виду, мне ничуть не жаль! Ты мне так понравился в одеянии из сказок «Тысячи и одной ночи»!

Шехаб вскинул брови. Его глаза засверкали.

— Хотя я предпочитаю современную одежду, но национальный наряд в моем гардеробе тоже имеется. Я могу надеть что-нибудь по твоему выбору, однако при условии, если ты согласишься меня раздеть. — Он вздохнул: — Ну а пока, увы, об этом остается только мечтать.

Ее словно обдало теплой волной, Фара густо покраснела.

Шехаб с насмешливым удивлением воззрился на нее:

— Несколько часов назад передо мной была бесстыжая сирена, а сейчас ты краснеешь от моих невинных фантазий?

— Невинных? Ну... А ты представь себя на моем месте. То, что случилось между нами...со мной это впервые. А если бы еще и фотографии напечатали... — Фара содрогнулась, представив, во что превратилась бы их жизнь, если бы Шехаб не взял ситуацию под свой контроль.

Шехабу потребовалось некоторое время, чтобы переварить эту новость. Фара Бьюмонт хочет убедить его, что до этой встречи с ним она не принимала приглашений от мужчин поужинать дома, на яхте или в самолете, включая то, что обычно за этим следует? ______________________________

1 Туареги — этническая группа берберов

Невероятно.

— Вот что, — продолжила Фара, не замечая его скептического взгляда, — когда мы приземлимся, не провожай меня, ладно? Хватит тех сплетен, которые могли уже о нас распустить. Я вызову такси. Чем меньше нас будут видеть вместе, тем скорее о тебе забудут.

Шехаба почему-то задело ее предложение:

— По-моему, кто-то обещал встретиться со мной еще не раз.

— Я для папарацци как магнит. Поверь, это то, чего не пожелают и врагу, а ведь ты мне не враг.

Однажды все может измениться... Но в эту минуту Шехаба занимало совсем иное.

— Боишься, что меня узнают?

— А ты хочешь сказать, что не опасаешься того же? — изумилась Фара. — До сих пор ты оставался в тени, а ведь о тебе всегда ходило столько слухов! Какой же смысл сейчас во всеуслышание заявлять о себе? Поверь, этого не стоит делать.

— Стоит. Ради тебя стоит.

— Спасибо, — с благодарной улыбкой сказала Фара. — Такие слова приятно слышать любой женщине. Но ведь ты меня не знаешь, и может оказаться, что я недостойна таких жертв. Такой мужчина, как ты...

— Что значит, такой мужчина, как я? — подхватил ее слова Шехаб, не дав закончить фразу.

— Но ведь в восточных культурах женщине полагается быть добродетельной и...

— Ты имеешь в виду то, что твой поступок в саду никак нельзя назвать добродетельным? Ну и что? Мы оба хотели одного и того же. Кем же теперь ты прикажешь мне себя считать? Волокитой? Я, кстати, себя к таковым не отношу.

— Может быть. Но ведь требования, которые мужчины предъявляют женщинам, отличаются от тех, которые они предъявляют к себе.

— Только не я.

— Может быть, — грустно повторила Фара. — Однако из нас двоих именно ты остановился, тогда как я совсем потеряла голову.

— То же самое произошло и со мной, — заметил Шехаб. — Меня остановил страх, что после ты обвинишь меня в намерении воспользоваться твоей слабостью. Я не верил в рассказы о всепоглощающей страсти, пока сам не стал ее жертвой. Иначе как объяснить то, что стоит мне только взглянуть на тебя, как тотчас хочется заняться с тобой любовью?

Взгляд, который Фара подарила ему, говорил о том, что их желания схожи. Однако вслух она сказала другое:

— Мне не хочется, чтобы твоя личная жизнь стала достоянием общественности. Поверь мне на слово, от такой популярности иногда хочется выть волком.

— До меня не так-то просто добраться, — привлекая ее к себе, сказал Шехаб. — И у меня достаточно власти, чтобы заставить их забыть о нас обоих.

В его голосе так явно прозвучала угроза, что Фара не удержалась от смеха:

— Ты сказал это таким тоном, что у меня мурашки по спине побежали. Однако что-то мне подсказывает, вряд ли твои приемы законны.

По губам Шехаба скользнула хищная улыбка:

— Ты напрасно волнуешься, ангел мой. Я лишь собираюсь накормить их собственной кашей. Вряд ли каждый из папарацци окажется святым и безгрешным, особенно если раскрыть некоторые их методы получения информации.

— Око за око, так, что ли? — засмеялась Фара.

— Этот принцип жизни существует столько же, сколько и само человечество, и я не вижу причин отрекаться от него. Так что самых обнаглевших особей время от времени полезно ставить на место, чтобы не быть сожранным стаей.

— Всегда приятно иметь могущественного покровителя, — произнесла Фара и вздохнула. — Но думаю, мне лучше все-таки отказаться от подобной помощи.

— То есть ты все еще сомневаешься, что мне по силам навсегда отвадить от тебя самых настырных папарацци?

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Просто мне становится не по себе, как подумаю, что вмешательство такого человека, как ты, многим может стоить работы. Так что пусть все будет как есть. Ведь должны же они когда-нибудь оставить меня в покое, верно?

— Беспардонные журналисты нагло суют носы в твою личную жизнь, а ты еще берешь их под защиту?!