litbaza книги онлайнСовременная прозаРеформатор - Юрий Козлов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 124
Перейти на страницу:

Девчонки сохли по Савве. Стиральная машина в ванной к концу недели была (как народно-песенная коробочка) полным-полна его испачканных помадой рубашек.

«Ты бы им намекнул, что ли, — просила мать, — чтобы они пользовались отстирывающейся помадой».

Особенно раздражала ее девушка, пользующаяся серебряной (практически не отстирывающейся) помадой, на свидания с которой Савва надевал самые красивые рубашки.

«Лучше бы ты надевал кольчугу, тогда пятна были бы не так заметны», — печалилась мать, посетившая не один хозяйственный магазин в поисках эффективного средства для борьбы с серебряной помадой.

В добавление к перечисленному, Савва трижды в неделю плавал в бассейне, занимался в секции восточных единоборств, читал в день (как Сталин) не менее пятисот страниц убористого текста.

Мать читала мало и крайне избирательно, наверстывая, впрочем, упущенное в неврологических санаториях.

Никита тогда не читал вообще.

Второе место (с огромным отставанием) по чтению в семье занимал отец, который называл Савву «машиной для чтения».

«Знаешь, в чем основная конструкторская недоработка этой машины?» — поинтересовался он однажды у Саввы. И не дожидаясь (он, впрочем, и не предполагался) ответа, сам ответил: «Она жрет дикое количество топлива, но стоит на месте».

«Потому что летит, — возразил Савва, — со скоростью мысли, которая выше скорости света. Но это мало кто видит, а потому всем кажется, что она стоит на месте».

«А ты, стало быть, за рулем? И, стало быть, знаешь куда летишь?» — как вбил гвоздь, уточнил отец.

«Иногда мне кажется, — задумчиво ответил Савва, — что я не водитель и не пассажир, а… — часть мотора. Мотор же, как известно, не может нести ответственности за скорость и направление движения».

Отец и Савва частенько вели странные беседы. До тринадцати лет Никита (за исключением печатной продукции эротического характера) не брал в руки книг (зато потом наверстал с лихвой), а потому хранил в незамусоренном, просторном, как храм, точнее склад нижнем (детском) этаже памяти все, что в те годы видел и слышал.

К примеру, ночной разговор отца и старшего брата накануне отбытия на отдых в Крым.

Был август, но смоговое, серо-черное, как оперение вороны, московское небо нет-нет да прорезывал тусклый трассер падающей звезды. Казалось, звезда падает из никуда в никуда, и, соответственно, не было ни малейшего смысла загадывать желание. Какой смысл загадывать желание, которое, возникнув из никуда, в никуда же и уйдет?

Бывало, отец коротал переходящие в ночи вечера на кухне за чашкой чая в обществе матери. В последнее время, однако, мать ложилась спать рано, и отец под предлогом поговорить за жизнь зазывал на кухню (когда тот был дома) Савву, который формально (студент-философ, отличник, совершеннолетний и т. д.) вполне годился в вечерние собеседники, точнее в собутыльники.

Отец не скупился на эти трапезы. На столе можно было увидеть и копченого угря, и консервированного омара, несезонные (а стало быть, запредельные по цене) овощи, ветчинку-буженинку, французское или испанское красное вино, запотевшую плоскую в красном гербе «Smirnoff», маринованные грибки, крохотные, как новорожденные крокодильчики, соленые огурчики.

Никита, который (тогда) не любил читать, но (как и сейчас) любил вкусно пожрать, тоже подтягивался на кухню, набрасывался на деликатесы, сидел со слипающимися глазами в ожидании чая, надеясь, что к чаю у отца припасено нечто особенное.

Савва (сколько помнил его Никита) всегда ел и пил по-коммунистически (то есть исключительно по потребностям), духовно (а, следовательно, и физически) пребывал «над» едой и питьем. Настроение у него не портилось, если он и Никита приходили куда-то, где, как представлялось, их ожидал хороший стол, а его не было, и не улучшалось, если приходили туда, где вообще не предполагалось никакого стола, а вдруг обнаруживался ломящийся лукуллов.

«Только уйдя за полста, — наливал Савве вино, себе водку, цеплял вилкой истекающего холодным скользким жиром угря отец, — я понял, что карьера, работа, семья, одним словом, весь круг общественных и прочих обязанностей — преходящ, я бы сказал, негативно-возвратно преходящ в смысле убывания отпущенного времени, то есть жизни. А кто есть вор времени и жизни по определению? — проглатывал водку, закусывал, смотрел на собственное отражение в темном оконном стекле. Должно быть, оно ему нравилось, потому что отец смотрел на него долго и внимательно. — Кто сказал, что все традиционное первично, а нетрадиционное вторично? — Мысль отца можно было уподобить знаменитому айсбергу, отдельные фрагменты которого всплывали на поверхность, основная же масса оставалась под водой. — Я понял, что есть жизнь, когда, в сущности, уже ее прожил. Что толку, — он переводил взгляд на так набившего рот, что ни вздохнуть, ни пошевелиться, Никиту, — тратить душевные силы и немалые деньги на детей, если растет в лучшем случае труба, превращающая продукты в дерьмо, в худшем… ничто? Что толку, — потрепал Никиту по лохматой двойной макушке, как бы давая понять, что он — не труба и не ничто, что к нему сказанное не относится, — рвать жилы на службе, делать карьеру, подсиживать редактора, если…» — не закончил, снова уставившись в ночное окно, словно там как на компьютерном экране, были начертаны ответы на заданные вопросы, и эти ответы (в отличие от собственного отражения) крайне не понравились отцу.

«Если, — закончил Савва, — общественно-экономические формации конечны во времени и пространстве?»

«Как жизнь, — вздохнул отец. — Как думаешь, кто вор общественно-экономических формаций?»

«Как жизнь, — повторил Савва, — но не власть. Она бесконечна. Я думаю, дело не в том, кто вор общественно-экономических формаций. Да и можно ли считать это воровством? Вор крадет. Тут же речь идет о замене одного другим. Это может сделать только… Бог».

«Степень близости конца общественно-экономической формации, — посмотрел сквозь красное вино в бокале на лампу отец, — определяется степенью беспомощности и омерзительности власти внутри этой самой формации. Если бы тебе завтра предложили работать… в райкоме комсомола, ты бы пошел?»

«Пошел, — немало озадачил отца Савва, — поскольку общественно-экономическая формация вторична, а власть первична. Главное не прозевать момент воровства, точнее, момент замены одного на другое, увидеть творящего историю Бога. Но оказавшиеся в данный момент наверху, — тоже навел на лампу бокал с красным вином, как перископ подводной лодки, — этого не понимают. Не понимают, что красный цвет бесконечен, сложен и многолик, как жизнь, как кровь. Не понимают, что пока у них в руках волшебный кристалл власти, они могут заставить всех видеть вместо драного выцветшего кумача да хотя бы… вот это вино… Не понимают, что главное — не столько сама власть, сколько пластика бытия, а именно, контроль за моментом замены одного на другое. Суть и смысл власти в том, чтобы это не могло застать врасплох».

«Кристалл у них, — мрачно подтвердил отец, — но они не могут ничего!»

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 124
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?