– Нет! – крикнула Тина и в ярости топнула ногой. Призрак Медоноса исчез.

Тина бросилась к себе в спальню, укрылась одеялом с головой. Но печальный голос все шептал: “Он любит другую…”

И поделать ничего было нельзя: не может Тина снять порчу. И Романа просить не смеет.

“Он любит другую”, – шептал голос и не давал заснуть.

Роман проснулся в три часа утра. Темень. Тишина. Даже собаки не лают. Боль в ранах почти не донимала. Слегка саднило. Терпимо. Роман дома. Но колдун не испытывал при этом обычного чувства покоя. Напротив, какое-то тревожное предчувствие томило. И тревога все росла. Почему – не ясно. Дом как будто прежний, охранные заклинания на окнах и дверях, повсюду – знакомое колебание энергии. Ничего чуждого, никаких повреждений. Может быть, что-то в самом Романе изменилось за этот год?

Колдун лежал, смотрел в потолок. Год назад он умчался из Темногорска. А куда, не помнит. Зачем – тоже не знает. Уехал и где-то бродил целый год. Что-то случилось за этот год, что-то важное, очень важное, смертельно важное, но что, он не подозревал даже. Бред… Колдун, потерявший память, не может колдовать. Особенность, так сказать, профессии. Роман силился хоть что-то вспомнить, но не мог. Ничего. Провал. Тьма. Память ему стерли умело. Кто? Зачем? Он не мог поверить, что кто-то оказался настолько силен, что смог учудить с ним, Романом Верноном, такое!

А колдовской шок? Тут объяснение куда проще. И куда страшнее. Выходило, что кто-то пленил колдуна и вырезал насильно из его кожи ожерелья. Но это мог сделать лишь тот, кто причастен к водной стихии. И этот колдун скрутил господина Вернона и подчинил. Ну что ж, остается только признать поражение. Роман чувствовал, что опасность ему грозит нешуточная, но откуда и от кого, не ведал. Получается…

Он не стал эту мысль додумывать, вышел в сад, раскидал за сараем палую листву, ухватил вынырнувшее из-под прелых листьев скользкое металлическое кольцо и рванул крышку погреба. Здесь был тайник, неприкосновенный запас на крайний случай – дубовый бочонок с пустосвятовской водой. Роман выбил пробку и налил сверкающей синеватой влаги в деревянный ковшик, стоявший тут же на сосновых плашках. Хороша водица, сильная! Будто только что из реки. Недаром Роман заговаривал бочонок с рассвета до заката. Колдун сделал три долгих жадных глотка. Затем скинул одежду и облился. Животворящие капли потекли по телу, возвращая утраченную силу, но порезы не заживили.

Вода вполне пригодна для колдовства. Можно и не мчаться поутру в Пустосвятово, отложить поездку на день.

Роман вернулся в дом, поставил бочонок на кухне.

Так что произошло год назад? Важное? Или не очень? Пытаться вспоминать, хмуря брови и потирая лоб, бесполезно. Все исчезло с того дня, как… Стоп! Волшебный сон, или сон наяву, – вот что должно восстановить память. Смочить веки пустосвятовской водой, произнести заклинания, и во сне колдун переживет заново то, что случилось наяву. Ни одно колдовство не способно стереть память без остатка даже обычному человеку. Ну а колдуну – тем паче. Спору нет, колдовской сон опасен – сам того не осознавая, спящий может начать колдовать, и что из этого выйдет – никому неведомо. Но другого способа вернуть стертое из памяти Роман придумать не мог.

Он прихватил ковшик с водой и поднялся в спальню. Вспоминать придется долго – час за часом, день за днем. Конечно, во сне все будет происходить быстрее, чем наяву, в снах минуты вмещают дни. Но все равно понадобится немало часов, чтобы увидеть события целого года. Тину бы предупредить. Но он не стал ее тормошить – пожалел. Сам от волшебного сна очнется, когда влага на веках высохнет.

Роман растянулся на кровати и смочил веки пустосвятовской водой. Потом зажмурился, произнес заклинание.

И начались

ВИДЕНИЯ…

Река была как серебро. Дыхание ветра улеглось пе-ред рассветом, но мелкая рябь бежала по воде. Опроки-нутые деревья подрагивали в водном зеркале черным узором. В такие минуты могло почудиться, что вода светится не отраженным, а собственным светом. Ах, какая была вода в тот вечер в реке! На вкус – чистый мед. И теплая, как парное молоко. Она баюкала колдуна. Кто знает, может быть, она им гордилась? Наверняка гордилась, как гордится мать успехами единственного сына.

Когда колдун выбрался на берег, вода шепнула: – Только не проиграй.

Он отмахнулся: не до тебя, мол, и твоих опасений. Потом долго сидел на берегу, обхватив руками колени; с наслаждением вдыхал влажный воздух, текущий с реки. Колдун еще не успел обсохнуть после купания, и тело покалывали тысячи крошечных иголочек – свидетельство дарованной водой силы. Радостно было ему глядеть на реку – чудилось, что вода, текущая у ног своего повелителя, нашептывает ему что-то важное. Детство, как минуты утренние, тем и хорошо, что преходяще. Сейчас встанет солнце, коснется золотыми пальцами вершин деревьев. Дунет ветер. Заплещет река, и…

Не то!

Роман закричал и сел на кровати. Раны вновь начали кровоточить.

Нет, он начал с чего-то не того. Чуть позже… Гораздо позже. Зачем ему вспоминать в колдовских снах свои летние купания в реке? Память о летних днях сохранилась. Август, дефолт, начало сентября. Какие-то сумасшедшие осаждали колдуна с требованиями предсказать курс доллара. Октябрь… Покушение на Аглаю Всевидящую. По личной просьбе Чудодея Роман искал убийцу. Нашел – Аглаин постоянный клиент, потерявший все деньги в августе. “Почему не предвидела, почему не предсказала!” – орал бедняга, когда за ним явились менты. Аглая объясняла неудачу помутнением провидческой силы. Ну что ж, бывает такое с колдунами.

Дальше – провал. Роман помнил лишь утро того дня. Свои предчувствия и воду, что чернела от одного прикосновения. А вот дальше…

Колдун закрыл глаза, плеснул на веки влагой.

ВИДЕНИЯ нахлынули.

Увидел себя со стороны – себя, ожидавшего событий. И мальчишку, что пришел к нему с просьбой узнать, почему убили отца. Юл Стеновский, белокурый тринадцатилетний пацан с удивительно светлой аурой, способный чувствовать то, что другим не под силу. Парнишка увел Романа за собой в…

Колдун вновь очнулся. Да что ж такое?! Почему вода так быстро высыхает? Будто жар сжигает ее. Вот именно, жар… Нужно еще одно заклинание, чтобы влага сохранялась дольше. Чтобы не стекала по коже, а задерживалась на веках, как в чашах, и длила воспоминания.

– Тина! – крикнул Роман. В то утро он так же требовательно звал ее. Точь-в-точь таким же головом, в котором слышались скрытая энергия и нетерпение.

Она прибежала. На ней был коротенький махровый халат на молнии. Впрочем, молния не застегнута.

– Сколько времени? Рано еще?

– Да вон часы. На тумбочке.

– Они стоят.

– Ничего не стоят. Пять часов.

– Утра?