Решительность, что поддерживала ее несколько прошедших часов, вдруг исчезла. Силы оставили ее. Джулиет прислонилась к стене. «Боже милостивый, Росс прав, было бы намного легче, если бы он никогда не узнал, кто я… но мне некого винить, кроме самой себя, за то, что я открылась ему».

Джулиет бил озноб. Она приникла к стене, прижавшись щекой к грубой штукатурке, и судорожно, прерывисто задышала. «Если б я хотя бы не подгоняла его! Это правда, что я тревожилась о его ранах, меня вывело из себя и его спокойствие, однако я вела себя вызывающе из-за гнева. В очередной раз проклятый нрав рыжих подвел меня, и все мои поступки подогревались только этим. Подобное уже не раз случалось».

Она испытывала гнев не по отношению к самому Россу, но к его присутствию. Джулиет несколько лет провела в одиночестве, пытаясь заново построить свою жизнь, обрести покой, но за какой-то миг муж разрушил и то и другое. «В его распоряжении целый мир, он может скитаться где угодно, так какого же дьявола он оказался на моем дворе?»

Росс наверняка погиб бы, если бы не своевременное появление Джулиет и ее людей, поэтому она, в сущности, не могла сожалеть о таком повороте судьбы. И тем не менее она по-прежнему злилась, а ее гнев, вызванный несправедливостью, побудил ее вести себя, как покупательницу среди работорговцев. «А вся ирония в том, что я, будучи в шоке от его безобразных шрамов, не смогла вовремя опомниться и поэтому стала казаться опаснее, чем намеревалась. И в результате привела в ярость человека, который известен своим благонравием. Таким образом я осудила себя на глубокую, причиняющую боль вражду. Но что хуже всего, коснувшись совершенного, знакомого тела Росса, я пробудила в себе чувства, которые пыталась похоронить еще двенадцать лет назад…»

Джулиет ненавидела свой первый выезд в лондонский свет.

Она была слишком высокой и неуклюжей, ее рыжие волосы сверкали каким-то нелепым маяком, а происхождение оказалось чересчур неподходящим для того, чтобы снискать успех в обществе. И тот факт, что она в общем-то и не стремилась к такого рода успеху, не делал ее унизительный провал менее болезненным.

Если бы не Сара Сент-Джеймс, этот сезон свел бы Джулиет с ума. Леди Сара была бы популярной даже без огромного наследства, ибо она обладала решительно всем, чего не было у Джулиет: изящная, миленькая, такая женственная и грациозная. У нее был очаровательный дар заставлять каждого, с кем она встречалась, чувствовать себя важным и достойным.

Их школьная дружба в обществе вполне могла бы сойти на нет, но вместо этого Сара делала все, чтобы облегчить путь Джулиет, настаивала на том, чтобы подругу повсюду приглашали вместе с ней, и уговаривала своих многочисленных поклонников потанцевать с мисс Камерон. Джулиет не нравилось быть объектом благотворительности, но альтернатива была бы гораздо хуже, кроме того, она понимала, что Сарой движет искренняя доброта.

Джулиет часто слышала от Сары о ее любимом кузене, лорде Россе Карлайле, но никогда не видела его. И вот однажды на шумном, пышном балу Сару умыкнул привлекательный юноша, в которого она уже потихоньку начинала влюбляться, а Джулиет забилась в тихий уголок и пыталась не выглядеть неловко и растерянно, хотя на самом деле именно эти ощущения и испытывала.

Затем тетя Луиза, которая в этом сезоне благоволила к Джулиет, представила ей молодого человека. Незнакомец был очень высокий и порочно красивый. Привлекали взгляд светлые, цвета сливочного масла волосы и исполненный спокойной самоуверенности вид. Более того, судя по раболепно-почтительному отношению тетушки, он также был богат и из знатного рода.

В бальном зале стоял шум и гам, и Джулиет не расслышала имени молодого человека. Танцевать ей не особенно хотелось, но стоять в сторонке было еще хуже, поэтому она весьма нелюбезно, но приняла-таки его приглашение.

Он прекрасно вальсировал, однако и это не смягчило Джулиет. Вне всякого сомнения, это очередной поклонник Сары: той, верно, удалось уговорить его потанцевать с дамой без кавалера. Эта мысль не давала Джулиет полностью насладиться тем, что при иных обстоятельствах было бы весьма приятным.

Она скупо и столь невежливо отвечала на все его попытки завязать разговор, что он наконец проговорил:

— Насколько я понял, вы умеете говорить по-арабски?

Эта фраза заинтриговала ее, и она в первый раз посмотрела ему прямо в глаза. Решив немного подшутить, она ответила:

— Да. Хотите, скажу что-нибудь по-арабски?

Он подтвердил, что был бы чрезвычайно рад услышать какой-нибудь пример, поэтому Джулиет, опустив свои длинные темные ресницы, за которыми терялись глаза, на секунду задумалась и тотчас произнесла сладким голоском на классическом арабском:

— Ты хилый, бесполезный парень, болтливая обезьяна, в которой нет ни проблеска житейской мудрости.

Он широко раскрыл свои темно-карие глаза, а потом со злобным блеском во взоре медленно ответил на правильном арабском:

— А у тебя язык гадюки, о дочь пустыни, но даже если я всего лишь хилый, бесполезный парень, то все равно покорен твоей ослепительной красотой.

Джулиет была так потрясена услышанным, что остановилась как вкопанная посреди зала и уставилась на своего партнера. Этот резкий контраст между светлыми волосами и карими глазами, знание арабского… Понадобился всего лишь миг, чтобы она догадалась о том, о чем должна была смекнуть с самого начала.

— Вы, наверное, кузен Сары — Росс? — задыхаясь, пролепетала она.

Он усмехнулся, и глаза его неожиданно потеплели, что привлекло девушку гораздо сильнее, чем насмешка над ее грубостью.

— Не кто иной, как. Полагаю, вы забыли мое имя из-за всей этой шумихи.

— Видимо, так оно и есть. А мне показалось, что вы просто очередной модный попугай! — выпалила Джулиет.

Он рассмеялся над ее нелестной прямотой, и она поспешно добавила:

— Сара говорила мне, что вы изучали восточные языки в Кембридже и что хотите отправиться в путешествие по Среднему Востоку и Азии.

— Верно. — Он вновь пригласил ее на вальс. — Я очень хотел познакомиться с вами, мисс Камерон, поскольку Сара часто рассказывала о вашем замечательном прошлом. Пожалуйста, поведайте мне, как вам жилось в Триполи.

Так же как и Сара, он обладал даром заставлять человека чувствовать себя особенным. Пока они танцевали, Джулиет расцвела подобно цветку под лучами солнца, без умолку болтая о Тегеране и о том, как ей не хотелось возвращаться в Англию. Они протанцевали три тура подряд, пока тетушка Луиза не остановила Джулиет и не прочла ей краткую лекцию о развязном, нескромном поведении.

Джулиет это ничуть не обеспокоило. Впервые в жизни она полюбила. Полюбила всем сердцем, чудесно, страстно. Больше всего ее потрясло то, что лорд Росс Карлайл также привязался к ней. Враждебное отношение девушки к Англии рассеялось, стало ясно, что неприязнь ее к этой стране являлась следствием одиночества, ощущения собственной неприкаянности. А теперь, когда она обрела счастье, ей хотелось жить только в Англии. Она полюбила уверенную силу Росса, его доброту, то, как он смеялся ее шуткам и заставил ее почувствовать себя красивой и остроумной.