* * *

Анна поднялась со своего «рыбацкого» стульчика. Кто-то из сотрудников принял у нее тулуп, который все это время надежно защищал ее от холода и свежего ветерка.

Виктор взял ее под руку. Шагая по борозде в глубоком снегу, оставленной как протянутыми волоком мешками, так и человеческими следами, вышли на проселок, где замерли в ожидании остальные участники мероприятия.

Игорь, выйдя из салона, открыл дверцу; молодая женщина забралась в теплое, нагретое печкой нутро внедорожника. Куратор подошел к двум сотрудникам, расположившимся возле микроавтобуса «фольксваген» и устроил еще одно небольшое совещание.

– Ну и выдержка у вас, Анна, – сказал негромко Игорь, усаживаясь обратно в водительское кресло. – Холодно ведь! Небось продрогли? У меня тут термос с кофе... Я коньячку туда еще капну. Для сугреву, так сказать!.. Сейчас Виктор Михайлович вернется. Отсюда поедем в аэропорт. Замерзли, наверное?

– Есть немного, – сказала Козакова, беря у водителя пластиковую кружку с ароматным кофе, в который водитель плеснул коньяка из никелированной фляжки. – Спасибо, Игорь! Да, продрогла... хотя ребята и укутали в кожух. Но зато я узнала много интересного для себя и о себе...

Иван не считал себя большим знатоком Священного Писания и Корана. И уже поэтому не смог бы в точности ответить на вопрос, сколько времени Адам и Ева провели в Эдеме вплоть до того дня, как их выгнали на грешную землю. Несколько дней? Месяц? Год? А может, целую вечность, если брать по меркам простого смертного, а не библейского персонажа?

Кто его знает. Свидетелей давно нет в живых. Сами же участники событий грамоте обучены не были, а изустно оставили весьма путанные и противоречивые показания.

А вот Иван, поинтересуйся кто-нибудь у него, мог бы сказать о себе с точностью до часа. Он находится в раю семь полных суток – целую неделю. Причем все это время фактически предоставлен самому себе.

Вилла, на которую его привезли в ту памятную ему ночь (вернее, раннее утро), сочетала в своем облике современный европейский дизайн и элементы арабского зодчества. В интерьерах комнат и залов преобладали нежно-кремовые, карминовые, небесно-голубые и золотистые цвета. Шикарная мебель испанского и итальянского производства соседствовала с местным антиквариатом – изделиями начала минувшего века, произведенными руками и талантом афганских и персидских краснодеревщиков. Практически любая вещь, которую он здесь видел, будь то старинные вазы из фарфора китайских мастеров, исфаханские ковры ручной работы, ультрасовременная музыкальная и киноаппаратура, фолианты или даже обыкновенная, казалось бы, гитара, которую он выпросил у «мажордома», стоила немалых денег. Хозяин этого расположенного на северо-востоке афганской столицы особняка – человек, мягко говоря, не бедный: роскошь здесь так и прет в глаза...

Да и сам по себе четырехэтажный особняк с пристройками и двумя галереями, в одной из которых оборудован бассейн, а в другой – зимний сад, выглядит весьма внушительно, смотрится весьма достойно. По любым меркам: хоть старой доброй матушки Британии, или Новой Англии, или «новорусским» подражательным стандартам, или местным. Благо и в здешней местности, как и во всем восточном мире, хорошо знают, что такое роскошь, комфорт, удобства...

Сколь-нибудь обстоятельного разговора с Доккинзом не получилось. Они успели обменяться лишь несколькими фразами, причем говорил в основном американец, как вдруг появился смугловатый парень лет двадцати пяти в светлом костюме и передал Ричи инкрустированную белым золотом и бриллиантовой крошкой трубку сотового. Тот, отойдя в сторонку, некоторое время говорил с кем-то по этой навороченной мобиле. Сначала на английском. Потом перешел на местное наречие, мешая арабские слова с кабульским диалектом фарси... Закончив разговор, поманил к себе пальцем Козака, который все никак не мог прийти в себя после того, что случилось этой ночью.

– Ivan, мне надо ехать! Не могут без меня обойтись... мать их! Я рад тебя видеть, парень! – Он ухмыльнулся. – Располагайся, отдыхай.

– Эмм... То есть...

– Да, ты остаешься здесь, на вилле. У тебя были не самые легкие деньки, как я понимаю?

– Да уж... Ричи, могу я отправить весточку одному человеку? А то пропал вроде как... Волнуется, полагаю. Я смогу отсюда позвонить?

– Конечно, Kozak, но... не все так просто. Когда я вернусь, а вернусь, наверное, через несколько дней, мы с тобой обо всем подробно переговорим. Весточку можно отправить... почему б и нет? В виде SMS-сообщения. А позвонить сможешь несколько поздней, уже после моего возвращения!

– Понял, босс.

– Нас ждут большие дела, Ivan. Не забыл, о чем мне говорил... хм... когда мы с тобой беседовали в крайний раз?

– На память пока не жалуюсь, босс.

– Ну вот и о'кей! Этого парня, – Доккинз кивнул в сторону молодого человека, – зовут Юсуф. Он тут вроде старшего менеджера.

Парень слегка поклонился, учтиво, без подобострастия. Иван видел собственное отражение в отзеркаливающих стеклах галереи (под сводами которой было тепло и чуть душновато). Униформа местами была порвана и свисала лохмотьями, словно за ним гнались собаки. Темные маслянистые пятна на куртке и на брюках соседствовали с подозрительными бурыми. Руки липкие, лицо грязное... Видок у него нынче, как у маньяка, только что прирезавшего парочку граждан по темному времени.

Но парень, которому Доккинз представил своего «протеже», хотя и не мог не видеть всего этого, даже бровью не повел.

– Самого хозяина нет, он в отъезде, – Доккинз с явным сожалением посмотрел на столик с напитками и закусками. – Юсуф тебе покажет твои апартаменты. Напишешь по-английски сообщение: жив, здоров, работаю, скучаю. По возможности позвоню... Без подробностей, о'кей? Напишешь номер телефона, на который следует отправить SMS! Потом передашь листок Юсуфу, он наберет текст и отправит!

– Хорошо, босс. Спасибо... за все.

– Ну, тогда до встречи, Kozak!

* * *

Иван проснулся около получаса назад, но вставать пока было лень.

Ему выделили одну из гостевых комнат, располагающуюся на третьем этаже виллы. Вернее сказать, это была – и по убранству, и по площади – даже не комната, а нечто вроде апартаментов в каком-нибудь «Риц-Карлтоне».

Он прекрасно выспался в своей шикарной постели. Окна были плотно зашторены; в комнате витали разбавленные синеватым светом ночника сумерки. Циферблат часов, заключенных в круг с символами, исполненными в арабском стиле, показывал четверть одиннадцатого утра.

Иван подоткнул невесомые подушки под спину; уселся в постели. Он уже толком и не мог вспомнить, где и когда он так основательно высыпался, как здесь. Почти девять часов крепкого безмятежного сна. Надо же.

А вот первая ночь для него выдалась бессонной. И неудивительно, если вспомнить, какой стресс ему довелось пережить...