Глеб озадаченно поглядел ему вслед, потом перевел взгляд на зажатые в руке сапожки. Подарок и впрямь был знатный. Кожа верха по мягкости не уступала перчаточной. Мыс и задник были укреплены дополнительными нашивками, а подошва – твердая, но гибкая – состояла из нескольких слоев кожи, нижний из которых был взрезан особым способом, чтобы исключить скольжение. Глеб сбросил с левой ноги истоптанный ботинок и примерил. Сапожок сидел как влитой. Словно по мерке шитый.

– С обновкой тебя, – раздался знакомый усмешливый голос, и Глеб слегка вздрогнул.

От калитки к сарайчику шел Иван. В руках ружье в новеньком чехле и кожаный подсумок.

– Как живешь?

– Да все в порядке, – отчего-то Глебу было неудобно, что Иван застал его за примеркой.

– Отличные чарыки, – одобрил Иван. – Егор лучше всех в селе чарыки шьет. У меня тоже такие были, десять лет носил, пока не сносил. А я тебе тоже подарок принес.

Он раскрыл чехол и вытащил новенький карабин «Сайга».

– Вот, гляди. Уже пристрелянный.

– Да что это вы сегодня? – пробормотал Глеб. – У меня вроде не день рождения. Извини, Иван, такой дорогой подарок я принять не могу. Ты что, миллионер, что ли?

– Это не только от меня, – засмеялся Иван. – Это тебе от всего общества. А как же охотник может без своего оружия?

– Да с какой стати?

– Чтобы жизнь в радость была, – объяснил Иван. – Чтобы припас в доме не переводился. Бери и пользуйся!

– Нет, ты подожди, Иван. – Глеб отвел протянутую руку. – Ты сначала объясни мне, что происходит? Вчера вечером Карыш тулуп принес, потом Семен Ильгушев пришел со своим подарком, сегодня Ыльчин, ты… В чем дело-то?

Иван аккуратно прислонил карабин к стене.

– Анна дома?

– На выпас ушла корову доить.

– Ладно, скажу. Видишь, Глеб, Анна у нас не простая женщина. Она – ульгень, только не небесный, а земной.

– Что за ерунда! – с досадой сказал Глеб.

– Не ерунда! – серьезно возразил Иван. – Она, когда родилась, среди зимы дождь пошел и на реке лед лопнул. В тот год у баранов приплод был невиданный, а летом река так пересохла, что рыба с икрой к нам не дошла.

– Так я что-то не пойму, хорошо это или плохо? – спросил Глеб.

– Земной ульгень не бывает только хороший или только плохой, – принялся терпеливо объяснять Иван. – Если ему хорошо, то и всем вокруг хорошо. А если плохо, то – сам понимаешь… Анну, когда совсем маленькая была, все село любило. Когда корова у кого телилась, или кобыла жеребилась, просили Анну привести. Она всегда помогала. Когда побольше выросла – и людям помогать начала. Вот ты не знаешь, а ведь это она тебя проснуться заставила. Если бы не она – спал бы ты Йока до сих пор.

– Как это она? – удивился Глеб. – Разве не Сихэрче меня лечил?

– Сихэрче лечил, – кивнул Иван, – а спасла – Анна. Она сама добрая, хорошая. От нее никакого зла деревне не было. Когда родители у нее на реке потонули, ей всего семь лет исполнилось. И тем летом из тайги пришел такой сильный пожар, какого, наверное, сто лет не случалось. В самый последний момент ветер в сторону от села его отнес. Едва отбились. Своего мужа Анна очень любила и, когда он в тайге пропал, сильно печалилась. Потому в тот год и у нас всех дела опять пошли плохо. Понимаешь теперь?

– Ерунда какая-то, – сказал Глеб. – Средневековая мистика… Я-то вам на что?

– Женщине без мужчины плохо, – продолжал Иван. – Как мужчине без женщины. Даже хуже. Она два года маялась, пока тебя не нашла.

– А что же, местных женихов не нашлось? – кашлянув, спросил Глеб.

– К ульгеню свататься не положено, – строго произнес Иван. – Ульгень сам себе пару выбирает. В тот вечер она тебя и выбрала, когда мне велела вверх по реке ехать…

– Как это? Ты о чем?

– Вот так, – кивнул Иван. – В самую грозу Анна ко мне пришла и сказала, чтобы я ехал вверх по реке и помог человеку. Тебе, значит.

– Ты серьезно? – не поверил Глеб.

– Именно так и было. Про это все село знает. Тебе мы вначале не говорили, конечно… Вот поэтому вам от села наши подарки. Анне теперь хорошо стало – тебе за это большое спасибо. Значит, и у нас будет порядок.

– Это что же, из-за этого вы меня отсюда не отпускали? – осведомился Глеб.

– Никто тебя насильно не держал, – нахмурился Иван. – Просто мы знали, что ты бы все равно не смог уйти, и о тебе беспокоились. Берегли тебя.

– Да, дела!.. – только и проговорил Глеб.

– Ладно, пойду я, – заторопился Иван. – Мне по хозяйству переделать немало надо… Так, значит, скоро вместе на изюбря пойдем, Йока. Готовься! Анне привет от меня передай…

Отворяя калитку, он столкнулся с Анной, резво отпрыгнул в сторону и попытался помочь ей донести до крыльца завязанное марлей ведро, на две трети налитое парным молоком. Но Анна мягко отвела его руку, и Иван, попрощавшись, отправился восвояси.

Анна шла по дорожке словно солистка танцевального ансамбля «Березка», она переставляла маленькие ступни строго по одной линии, тяжелое ведро ничуть не ломало грациозность походки и – в том не существовало никаких сомнений! – молочное зеркало наверняка оставалось при этом совершенно неколебимым. Любуясь на такое чудо, Глеб недопустимо замешкался с предложением помощи. Лишь спустя несколько секунд спохватился и кинулся навстречу.

– Что же ты так сама и несла? – виновато спросил он, отбирая ведро. – В следующий раз пойдем вместе. Далеко ведь…

– Ничего, – тихо засмеялась она, прижимаясь к его спине маленькой твердой грудью. – Мне совсем не тяжело.

Он отнес ведро в погреб, а когда поднимался вверх по деревянным ступенькам, увидел перед собой длинные, гладкие, покрытые ровным загаром ноги Анны. Она угадала смысл его взгляда и натянула тонкую ткань платья на бедрах.

– Сегодня к нам гости придут, – почти шепотом сказала она. – Мне стол готовить надо…

Глеб дышал коротко и жарко. Но и этого короткого дыхания хватило, чтобы платье легким облачком взлетело над головой Анны.

– Успеем, Анечка, – пробормотал он. – Я помогу…

* * *

Вечерними гостями были Иван, староста-паштык и сам Сихэрче. Шаман пришел последним, одетый в новый и вполне совместимый с модой костюм-двойку, правда, без галстука. Не менее странно было видеть Глебу в его руках толстенький пластиковый чемодан типа «дипломат», который тот аккуратно поставил в угол.

Атмосфера в избе сама собой установилась какая-то торжественная, Глебу было неудобно, он поскорее налил гостям брусничной и первым поднял рюмку, готовясь произнести хоть какой дежурный тост, но Анна удержала его легким прикосновением к плечу.

С рюмкой в руках встал Сихэрче.

– Судьба тебя к нам принесла, Глеб-Йока, твоя собственная судьба. Но когда соединяются две судьбы, каждый в отдельности над своею уже не волен, даже Бай-Ульгень не волен над ними, хотя ты, Йока, в него не веришь. У тебя впереди долгий путь, свой путь, никто его изменить не в силах, только теперь, Йока, хочешь ты или не хочешь, станет он немножечко другим, чем представлялся раньше. Думаю, ты скоро поймешь меня. Не теперь, так позже… А сейчас – за тебя и Анну.