— Что тебя гложет? — выдержав положенную по верийским традициям паузу, задал вопрос Югер.

— То есть?

— Ты чем-то озабочен и напряжен. Мне трудно поверить, что тебя так взволновало общество этой самочки… девушки. Значит, за прошедшие несколько часов случилось что-то еще. Что-то, кроме «Тортуги»?..

С ответом я медлил. Вряд ли Югер стучит капитану, да и тайна невелика, но я отвык обсуждать с кем-то собственные мысли и предположения, и привыкать к этому сейчас — глупо. В здешней среде обнажать душу чревато проблемами, чужими слабостями тут пользуются охотно и умело.

А с другой стороны, может статься, что сейчас на кону моя жизнь, да и не только она: я ведь не знаю, чем обернется щедрость капитана, но почти уверен, что легко не будет. Так что привыкнуть к хорошему я попросту не успею.

— Серый предложил мне занять его место. Сказал, что устал и желает удалиться на покой, а «Ветреницу» хочет пристроить в надежные руки.

— И ты справедливо подозреваешь подвох, — закончил за меня Югер. Помолчал. — Я подумаю, чем можно помочь. Если что-то появится — скажу.

— Спасибо.

Дольше задерживаться было бессмысленно, поэтому я распрощался и отправился в свою каюту, на долгожданную встречу с душем.

Алиса Лесина

Когда за спиной Кляксы закрылась дверь, я не удержалась от громкого облегченного вздоха, опустилась на постель, прикрыла глаза и добрых пару минут лежала без движения и единой мысли.

Произошедший только что короткий разговор ни о чем страшно утомил. Я не могла отделаться от ощущения, что в благодушие и снисходительность Клякса играет, каждую секунду ожидала, что ему надоест, и это нервное напряжение меня совершенно вымотало. Но что поделать, если благородные пираты существуют только в сказках, и я не могла поверить, что вот этот человек, убивающий походя и без малейшей тени сомнения, вдруг ни с того ни с сего проникся симпатией к случайной жертве.

По-настоящему радовало и немного успокаивало одно: я могу быть ему полезна как врач, а к полезному имуществу относятся куда бережней, чем к очень дорогому хламу. В моем же положении бережное отношение — это невероятная роскошь, за которую многое можно отдать.

Наверное, когда-нибудь я привыкну и перестану дергаться от каждого косого взгляда.

Переведя дух и успокоившись, я сразу же пожалела о том, что отказалась пойти с мужчиной. Сама час назад планировала узнать как можно больше о местных обитателях и их образе жизни, о корабле и прочем, а как только представилась возможность высунуться из относительно безопасного убежища — поджала хвост!

Впрочем, долго корить себя не стала. Наверняка они тренируются регулярно, и еще представится возможность понаблюдать за командой. А пока я решила, пользуясь одиночеством, последовать примеру Кляксы. Как водится, лучший способ разгрузить голову и нервы — нагрузить тело. Места тут вполне достаточно, даже музыку я сумела запустить, хотя и пришлось помучиться с поиском чего-то подходящего.

Первое время, пока разминалась, настороженно поглядывала на дверь, опасаясь возвращения хозяина. Но тот не спешил, и я успокоилась, перестала придумывать страшилки и втянулась в разминку, уже привычно сожалея об отсутствии партнера. Но за прошедший год вне Земли я вполне освоилась с занятиями в одиночестве и даже почти не потеряла форму.

Мелькнувшую было нелепую мысль научить танцевать Кляксу поспешила отогнать.

Разминка, час тренировки, душ — за все это время меня никто не побеспокоил. Я сидела на краю кровати и лениво решала, лечь спать прямо сейчас или придумать себе какое-нибудь другое занятие, чтобы дождаться хозяина и не позволить ему застать меня спящей?

Каюту наполняла незнакомая музыка, знакомой у Кляксы нашлось немного. Кажется, это было что-то очень старое: вязкое, торжественное, состоящее из странных тягучих звуков незнакомого инструмента. Почему-то я была уверена, что это именно инструмент, а не электронная композиция.

Эта музыка в моем представлении плохо сочеталась с пиратом и убийцей, однако отлично подходила к виду «из окна», который я созерцала. Медленно текущая и переливающаяся всеми цветами спектра туманность словно танцевала, подчиняясь тяжелым волнам странной музыки.

Впрочем, медленным это движение только казалось, ведь там, в этой нарисованной реальности, за секунды проносились десятки и сотни тысяч лет…

— Ты планируешь повеситься? — Насмешливый голос Кляксы, прозвучавший за спиной, заставил дернуться и, едва не кувыркнувшись на пол, поспешно обернуться.

Мужчина стоял у двери в душевую, привалившись плечом к стене и скрестив на груди руки, и смотрел на меня со слабой усмешкой на губах. Легкий комбинезон прилип к телу, волосы склеились в сосульки. Кажется, тренировалась абордажная команда с полной отдачей.

— Почему ты так решил? — озадачилась я.

Музыка умолкла почти сразу, очевидно, подчинившись безмолвному приказу хозяина каюты.

— Ты сидишь в полумраке, пялишься на звезды и слушаешь Баха. О чем еще можно думать в такой ситуации? — засмеялся он. Свет в каюте загорелся ярче, а туманность, напротив, погасла.

— Ну, не знаю. — Почему-то я почувствовала смущение. — Знакомой музыки у тебя не нашла, только вот эту. Мне показалось, она хорошо сочетается с видом туманности, да и не такая уж мрачная. Разве нет?

— Пожалуй, — кивнул Клякса, отклеился от стены и начал раздеваться. Процесс оказался недолгим: кроме комбинезона, на нем ничего не было. — Но атмосфера суицидальная. Впрочем, я вообще не люблю звезды, так что, наверное, сужу предвзято.

— Не любишь звезды? — озадаченно переспросила я и кивнула на стену. — А зачем тогда это?!

— Чтобы не забываться, — спокойно пожал плечами мужчина, бросил одежду в чистку и ушел в душ, явно давая понять, что продолжать разговор не намерен.

А я проводила Кляксу растерянным взглядом. С самого начала толком не понимала поведения этого человека, а теперь, кажется, окончательно отчаялась разобраться…

Вернулся мужчина быстро, я успела только добраться до терминала, решив выбрать какую-нибудь еду из местного синтезатора, и накрепко застопорилась: глаза разбегались от широты выбора. До сих нор я пользовалась только «избранным» хозяина, не до разносолов было, а теперь решила проверить, что здесь вообще есть. И стало интересно уже другое: существует ли в природе блюдо, которого нет в списке?

— Решила поесть? Прекрасно, и на мою долю что-нибудь прихвати, — попросил Клякса. — На твой вкус.