— Выходи, красавица, мы одни. Заказ для римских патрициев прибыл…

— А римские патриции ходили в джинсах? — усмехнулась Лариса, входя в комнату.

И тут же внутренний голос шепнул ей: «Как-то не совсем изящно брякнула, девонька, для такого эстета и торжественности момента. Если бы не пила столько коньяка, такое бы с твоих губ не сорвалось».

— Это легко поправимо, — радостно улыбнулся Михаил, нежно на секунду обняв Ларису, проходя мимо нее в ванную комнату.

Там он быстро скинул с себя «левисы», оставаясь в красивых мужских плавках, взял большое белое махровое полотенце и обмотал его вокруг себя, оставив обнаженным одно плечо. Затем взял обруч из слоновой кости и водрузил себе его на голову, приподняв кудри над беломраморным челом. Этим обручем он всегда пользовался, когда ему предстояла домашняя разминка за фортепиано.

Мужчина вышел из ванной с нарочито горделиво поднятой головой и молча прошествовал мимо обомлевший Ларисы, лишь тряхнув своими умопомрачительными кудрями.

Михаил взял блюдо с фруктами со столика на колесиках и легким, небрежным жестом переставил его на тахту. Затем молча возлег на ложе, очень эстетично при этом подогнув одну ногу под себя. Выбрав самую красивую гроздь винограда, музыкант театрально поднял руку вверх, как бы приветствуя даму и одновременно приглашая ее к трапезе, и, наконец, зычным голосом произнес: «Мы — римляне… Мы требуем любви и почитанья».

Лариса захлопала в ладоши.

— Мишель, ты прелесть… Ой, погоди, а дама что ж не соответствует, — и она юркнула в ванную.

Там она молниеносно скинула с себя сексапильные лосины, оставаясь, лишь в комплекте белья «Кармэн».

«Ну, наконец-то, — выдохнула она. — Дождалась девушка своей радости. Пусть полюбуется мною. Зря я, что ли, диеты держу и в „фитнес“ два раза в неделю бегаю?»

И молодая женщина еще раз придирчиво осмотрела себя в большом зеркале по поводу атласности своей кожи.

Выйдя из ванной, она не направилась сразу к Михаилу, а остановилась у окна, спрятавшись за прозрачной тюлевой занавеской, кокетливо при этом выставив ножку на обозрение.

— Лорик, ну, это уже удар ниже пояса, — простонал Михаил. — Патриций требует немедленно… И вообще, патриции себя не утруждали ожиданьем…

Женщина вышла из-за занавески и медленно, чтобы ее хорошо можно было рассмотреть, направилась к Михаилу. Сейчас она ощущала только свое тело, и у этого тела было только одно чувство — ликование. Она ликовала каждой клеточкой. Лариса осторожно присела на краешек тахты. Михаил привстал и притянул ее к себе, нежно проводя рукой по шее и плечу женщины.

— Это надо же, — изумленно и восторженно проговорил он. — Сыр в масле… Ничего подобного не встречал.

— Как ты сказал? — тихонько и с замиранием восторга, переполнявшего ее, переспросила Лариса.

— Я даже не предполагал, что кожа бывает такой степени шелковистости… Сыр, да еще который в масле катается, — повторил музыкант, на этот раз, нежно касаясь, указательным пальцем упругих грудей и ложбинки между ними.

— А-а-а, — лишь смогла самодовольно выдохнуть Лариса, одновременно с радостно пронзившей ее мыслью: «Для того мужчины она наряжалась, для того напомаживалась».

— Сладкая, гладкая, благоуханная… И это всё мое, Лорик? Я сам себе завидую! — с этими словами Михаил нежно склонил Ларису на шелковые подушки и стал осыпать ее поцелуями.

Довольная и обласканная, кокетливо и чуть капризно освобождаясь от его объятий, Лариса сказала:

— Изнемогаю от жажды, дай попить чего-нибудь скорее и… воздуху глотнуть. Совсем задушил девушку своими объятиями. Налетел, как ураган.

Михаил резво протянул руку к тумбочке, которая стояла возле тахты. На ней была начатая бутылка минералки. Он быстро налил бокал и протянул своей даме.

Она с жадностью ее заглатывала, словно, утоляя не только жажду, но и жар, пылавший у нее в груди. И, тем не менее, с вожделением поглядывала на бутылку шампанского, мечтая о времени, когда придет его черед.

Михаил налил и себе воды, и тоже с жадностью ее выпил.

— Виноград, грушу, апельсин? — галантно предложил он Ларисе.

Гостья посмотрела на блюдо с фруктами, и, усмехнувшись, молча выбрала большое красное яблоко. Она вдохнула его умопомрачительный летний аромат. И стала дразнить этим запахом Михаила, вертя у него перед самым носом красивым плодом.

— Искусительница моя, я так и знал, что ты выберешь именно это. Но не размахивай так красным цветом у меня перед глазами, а то я превращусь в быка… Дай лучше яблочка откусить.

— А давай вместе, — игриво предложила Лариса, — удерживая большим и указательным пальцами обеих рук плод на уровне рта Михаила.

И они одновременно ринулись к яблоку, но… женщина не удержала фрукт, и каждый из них даже не успел царапнуть его зубами, не говоря уже о том, чтоб откусить… Яблоко упало на край тахты и покатилось по ковру.

Михаил взял большую желтую грушу.

— Кусай, — сказал он, не выпуская фрукт из своих рук.

Гостья с наслаждением откусила сочную мякоть.

— Теперь ты, — попросила она.

Они с удовольствием умяли большую грушу — одну на двоих.

— Может быть, пирожное? — озаботился Михаил.

— Да что ты, Мишель, я так в ресторане наелась.

— А я вот мечтаю о десерте, — сказал Михаил и крепко обнял Ларису. — Хочу вот это — самое сладкое, самое вкусное пирожное…

И чувствуя, как сразу, откликаясь на его слова, Ларисино тело становится податливо, Михаил страстно зашептал ей в ухо: «Так значит, налетел, как ураган? Ну, что ж, тогда продолжим наш ураганный ветер»?

— Я не против. Продолжим наш ураганный… вечер, — тихо и мечтательно сказала Лариса.

— Ураганный вечер, — повторил мужчина и усмехнулся словесному каламбуру. — Согласен. Мне так даже больше нравится.

Целуя ее в плечо, он случайно обратил внимание на два маленьких розоватых пятнышка.

— Это родинки такие у тебя? — спросил он удивленно.

— Да, они у меня с рождения, — встрепенулась Лариса. — А что?

— Невероятно, — сказал Михаил. — Вообще-то, по форме и припухлости очень напоминают… укус змеи. — И добавил, — я не раз путешествовал по Египту, мне просто очень нравится эта страна. Так вот: один раз меня там даже укусила змея. В ногу. Так ранка выглядела точь-в-точь, как твои родинки.

— Всё обошлось? — участливо спросила женщина.

— Как видишь, жив-здоров. Но не обо мне речь.

Его глаза загорелись фантазийным огнем. Михаил пылко обцеловал Ларисино плечо.

— Ты… Ты знаешь, чья на тебе отметина?

Ларисе показалось, что такого триумфа и ликования ее сердце сейчас просто не выдержит. Но она совладала с собой и, лежа на спине, горделиво дернув головой и кокетливо уперев руки в свои бока, игриво произнесла: