в большинстве своем страдают женщины. Но ты же не девочка.

– А почему тогда дед обижен на папу, на меня? – спросил Гаджи.

Пержиан помотала головой.

– Нет, он не обиженный. Он хочет, чтобы у папы получилось с работой и он заработал денег, чтобы вернуть долг, который взял, когда строили дом.

Вечером того дня Пержиан вместе с сыном навестили деда Гаджалима. Он во дворе под навесом изготавливал веревку из конопли, накручивая на специальную изогнутую палку. Он отложил свои дела и тепло поприветствовал их. От грамоты он не был в восторге. Он сказал:

– Да таких бумаг я вам достану столько, сколько хотите. Запомни мои слова, сынок, – сказал он, прислонив приспособление к правому колену, выставив обе руки ладонями вверх. Руки, видавшие виды, грубые, натертые, со сдавленной кожей. – Вот этими руками много не заработаешь. Надо, чтобы здесь, – он постучал по голове указательным пальцем, – были мозги. А для этого надо хорошо учить физику, математику. И тогда тебя заметят не только в Курахе, но и в городе, да и в Дагестане тоже.

Мама с Гаджи вернулись домой с сожалением, не угодив деду. Гаджи сказал маме:

– Вот видишь, мама, – пожаловался сын, – дед не рад. Он просто недолюбливает меня.

– Да ты что, сынок, – мягко сказала Пержиан, приложив руку к его спине. – Он прав и хочет большего от тебя. Прояви себя в школе. Кроме того, что ты там делаешь, помогаешь школе, ты должен показать свои умственные способности и по глубине знаний тягаться с учителями.

Глаза у Гаджи загорелись.

– А как?

– Ну, например, – мама начала думать, – вот возьмем, например, воду и чернила. Капнешь одну капельку чернил в стакан воды – и тут же цвет меняется. Если вот целыми днями изучишь только этот процесс и выучишь, как это происходит, то, я уверена, ты узнаешь больше учителя.

Гаджи продолжал слушать с изумлением.

– Мама, а ты знаешь?

– Нет, конечно, – ответила мама и хмыкнула. – Я просто раньше не думала об этом, эта идея пришла мне в голову сейчас. Если бы я вернулась в школу, то я думаю, что поступила бы именно так. Я неплохо окончила школу, и я сейчас ничего не помню. Это потому, что я училась поверхностно. Значит, все учителя тоже учились поверхностно, и они, в свою очередь, тоже учат поверхностно. Вывод какой – надо вдаваться в мелочи, в молекулы, и тогда ты можешь копнуть глубже учителя и спорить с ним. Понял?

– Да, понял, что копать надо не лопатой, а мозгами, – пробормотал Гаджи и улыбнулся, обнажив ряд белых зубов.

Учеба и выбор профессии

Гаджи менялся на глазах: у него была цель – учиться и учиться.

Учитель математики Агам зашел в канцелярию с довольным выражением лица. На это его коллеги обратили внимание.

– Что случилось, Агам? – спросил его учитель физики. – Анекдот новый?

– Да этот Гаджи творит чудеса.

– Какие?

– Представляешь. На прошлой неделе я классу объяснил, как в уме можно возводить в квадрат цифры с окончанием на «пять». А сегодня он мне выдал такое, что я обалдел. Он придумал такое же правило, как умножать цифры, оканчивающиеся на «шесть».

– Не может быть! – воскликнул физик, – где-то, наверное, вычитал.

– Да, нет. Такого правила нет, – уверенно ответил Курбан. – Я с удовольствием констатирую, что это его правило. Правило моего ученика.

* * *

Прошло несколько лет с того времени и Гаджи стоял перед мамой с аттестатом об окончании десяти классов в руках. Он был счастлив как никогда – все пятерки за исключением русского языка. С будущей специальностью он уже определился – в Одесский технологический институт на инженера.

– Агам поступает в медицинский институт в Махачкале, – заявила мама, прощупывая намерения сына и зная, что он собирается в далекие неизвестные края.

– Я знаю, мама, – коротко прокомментировал Гаджи.

Мама запнулась.

– А Назим поступает в сельхозинститут.

– Я это тоже знаю, мама, – ответил Гаджи, глядя на маму со смешинкой на губах.

– А ты почему не хочешь? – ее черты лица изменились.

– Мама, ты не понимаешь: в мединституте готовят медиков. А я не хочу иметь дело с больными людьми всю свою жизнь. А в сельхозинституте готовят агрономов, таких как Ильяс-халу. Ты не заметила, что он всю жизнь ходит в сапогах и в одних и тех же брюках. Знаешь, почему? Там много не заработаешь.

– А ты что хочешь?

– Я хочу стать инженером, – Гаджи гордо вскинул голову. – Там физика, движение, изобретения, машины…

– Космические корабли, – с сарказмом перебила мама.

– Ну, да, – согласно кивнул Гаджи, – даже корабли.

– И какова конечная цель?

Гаджи мечтательно посмотрел по сторонам.

– Конечная цель – это инженер, это война с керосиновой лампой. Мама, ты же знаешь про мои детские обязанности и сколько литров керосина я залил в нашу историческую лампу. Короче, я хочу провести в горы свет и заработать кучу денег.

– И сколько же?

– Много.

Мама коротко иронично засмеялась.

– Я уже это слышала от одного человека. С тех пор прошло, – она задумалась, – сколько тебе лет? Да, восемнадцать. С тех пор прошло двадцать лет, а он все еще их зарабатывает.

– Папа не смог, а я смогу. Вот увидишь. Я стану первым парнем на селе.

Одесса

На набережной города дул легкий бриз, лаская зеленые сосульки старой, видавшей виды ивы. Толпы людей прогуливались по мощенной плиткой мостовой, вдыхая чистый воздух и ароматы цветочных плантаций. Здесь чувствовалось ощущение вечного праздника и продолжения юмора, выкатывающегося за стены драматического театра, где всегда царствовали смех и радость.

Старый художник с карандашом за ухом обратил внимание на молодого человека, который час назад сел на скамейку под ивой и продолжал неподвижно сидеть, бесцельно глядя на морскую гладь. Художнику показалось, что он его где-то видел, но никак не мог сосредоточиться, чтобы вспомнить этот образ молодого юноши в легком пиджаке с зеленоватыми глазами и густой шевелюрой черных волос.

– Света, – обратился он к соседке, – смотри: вот тот молодой человек уже час сидит там неподвижно.

– Пускай сидит! – машинально проговорила Света, затем бросила взгляд на незнакомца. – Ну и что?

– Мне кажется, что я его где-то видел или рисовал: прямой нос, ровные брови, подбородок…

– Да это же тот парнишка с Кавказа, который на прошлой неделе здесь выиграл свадебный приз – торт, станцевав лезгинку. Он же и нас угостил.

– Ну, да, конечно, – вспомнил он, ткнув пальцем себе в лоб. – Какой он был веселый тогда, жизнерадостный. Всех заряжал своей энергией. А сегодня у него что-то случилось. Точно. Пойду-ка