а уже начинаешь наводить свои порядки. Ишь ты, какой смелый. Пацан! – Перед ним в кресле начальника сидел еще необтесанный худощавый парень, которого надо сломать сегодня или никогда, – подумал Имран. Он встал, всплеснув воздух размахом рук. – Ты знаешь, сколько начальников я видел. Но никто из них не смел так со мной разговаривать. Да я тебя порву как тузик тряпку. Ты понял?

Гаджи терял самообладание, и в нем закипела ярость. Он встал, внутренне готовясь к бою, чтобы ответить на любой выпад противника.

Рука Имрана вцепилась в галстук Гаджи и стала притягивать к себе. Под давлением скрепленных рук стеклянный графин с водой свалился и раскололся, ранив руку Гаджи. На шум в кабинет ворвалась Зинаида. Она в руке держала пластмассовую мухобойку. Заступаясь за начальника, она стала что есть силы колотить ею по затылку Имрана. Она сумела разнять их, прежде чем началась настоящая драка. Из запястья Гаджи закапала кровь.

– Негодяй! – зарычала Зинаида. – Ты на кого накинулся. Он тебе в сыновья годится.

Гаджи отряхнулся. Имран продолжал громко осаждать Гаджи, наставив на него дикий взгляд и тряся указательным пальцем. Стены продолжали отражать его режущий слух неприятный одичалый голос: «Да я тебя раздавлю как муху».

Гаджи потихоньку приходил в себя, обретая спокойствие: «Нельзя уподобляться барану».

– Зинаида Ивановна, позвоните в дежурную часть милиции, – повелел Гаджи уравновешенным тоном, – пусть забирают этого дебошира.

Слово «милиция» потрясло Имрана, и он стал умерять свою агрессию, хотя внутренне был убежден, что этот «пацан» не прибегнет к такой мере. После того как секретарша ушла из кабинета, Гаджи в дверях провернул ключ и закрыл их, оставшись там один на один с бунтарем. Имран понял, что его спектакль по устрашению молодого начальника закончился крахом и что теперь начинается обратное. Он внутренне не был готов к такому обороту и пожалел, что не прислушался к словам Расима.

– Ты этого не сделаешь, начальник, – произнес он, выдавливая звук сквозь напрягшиеся голосовые связки. – Ты этого не сделаешь.

– Я это уже сделал, – произнес Гаджи более спокойным и уверенным голосом, чувствуя, что уже психологически сломал грубияна. «Спасибо Зинаиде Ивановне за поддержку, – думал Гаджи. – Тюрьма быстро научит вас уважать людей, которые находятся при исполнении своих служебных обязанностей».

– Вы этого не сделаете, – повторил себе под нос Имран.

Наряд милиции приехал быстро и, выполнив обычные процедуры по задержанию, затолкнул его в служебную машину и увез.

Зинаида Ивановна стояла, прикрыв рот левой рукой, с округлившимися глазами.

– Гаджи Раджабович, – взмолилась она, – а мы правильно сделали? У него ведь десять детей.

– Правильно, правильно, – проговорил Гаджи, – таких людей-вредителей надо ломать на корню, пока они не наломали много дров.

Секретарша, наделенная большим опытом, потихоньку приходила к выводу, что в кресле начальника сидит достойный молодой и многообещающий специалист.

На второй день на приеме начальника сидела целая солидарная делегация рабочих из Ахтов с просьбой помочь освободить их бригадира из-под стражи. Гаджи согласился и забрал свое заявление, тем самым вызвав у рабочих еще большее уважение. Этого хватило Имрану, чтобы он перестал игнорировать руководство. Когда он вернулся на работу с опущенной головой, однозубый рассмеялся:

– Я тебе говорил, Имран, что этот парень не из робкого десятка.

Рабочие бригады монтажников засмеялись. Имран с полу-ехидным, полушутливым выражением на лице произнес:

– А почему ты меня не предупредил, что он псих.

Рацпредложение

И через месяц работы Гаджи, несмотря на «затягивание гаек», не видел существенных изменений: все те же быки, лошади, погодные условия и авралы – отставание носило хронический характер. Надо было решительно что-то поменять. Но что?

После рабочего дня двор опустел и лишь в кабинете начальника горел свет. Взволнованный сторож, в чьи обязанности входило и выключение оставленного света в целях экономии электроэнергии, вытянувшись под окном, заметил силуэт начальника за рабочим столом, и отошел с чувством удовлетворения.

Гаджи, вооружившись линейкой, карандашом, циркулем, орудовал над чертеж-проектом электрификации южных районов Дагестана. При помощи логарифмической линейки он производил расчеты и записывал на листок цифры технико-экономического обоснования рационализаторского предложения. Он пришел к выводу, что проект, принятый к осуществлению три года назад, устарел. Зигзаги линий электропередач, сделанные с учетом рельефа местности, он стал переводить в прямые линии и, к своему удивлению, обнаружил значительную сумму экономии государственных денег. Выйдя из кабинета после полуночи, он напевал песню и, подпрыгнув, сорвал с дерева две сливы. Сторож подошел на помощь.

– Гаджи Раджабович, я могу сорвать для вас сливы, если хотите, – предложил сторож. – Проголодались, наверное.

– Чуть-чуть, Усман-халу, – ответил Гаджи, – сливами голод не утолишь – мне бы мамины пироги сейчас.

– Не надо так долго работать, – посоветовал Усман. – Здоровье надо беречь смолоду, сынок. До вас никто так долго не задерживался на работе – так желудок может заболеть.

* * *

Утром следующего дня Гаджи вызвал к себе главного инженера Камала, который, увидев на столе перерисованные чертежи, в недоумении уставился на Гаджи.

– Догадываешься, в чем дело, Камал? – с иронией спросил Гаджи.

– Нет, не догадываюсь, – ответил тот.

– Я сегодня останавливаю работы по всем направлениям, – деловито произнес Гаджи. – Смотрите сюда. Я все переделал – экономия составляет почти тридцать процентов от первоначальной стоимости. К тому же, сможем догнать график ввода в эксплуатацию. Так что, нашему руководству не надо унижаться и просить откладывать время.

Камал помотал головой.

– А как ты собираешься это делать?

– Я сегодня в восемь часов разговаривал с директором летного отряда в Баку, и он готов дать нам два вертолета.

– Вертолеты? – переспросил Камал, округлив глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем он приобрел дар речи. – Вертолеты?

– Да, конечно, – уверенно сообщил Гаджи. – Я все тут рассчитал. Завтра утром я на поезде уезжаю в Баку, чтобы заключить договор с летчиками, а оттуда – в Тбилиси, чтобы утвердить изменения в проекте.

– А в Махачкале в курсе?

– Нет, – задумавшись, ответил Гаджи. – Им ничего не говори. Я боюсь, что не поддержат. Им скажи, что я уехал в командировку.

Камал стоял в растерянности.

– Послушайте, – рассуждал Камал, – а если не получится, ты представляешь, что с тобой будет – это саботаж и тюрьма.

– Вот видишь, почему я это скрываю от руководства, – с ухмылкой продолжал убеждать коллегу Гаджи, – потому что, как и ты сейчас, они будут страховать свои спины. Надо рисковать, чтобы пить шампанское, Камал. Так что сегодня вместе с экономистом помоги мне довести все расчеты до ума, чтобы в Баку я был во всеоружии, и мы сделаем большое дело…

На следующий день лампочка в кабинете начальника горела допоздна, как и