Одной из многих проблем, которую безуспешно пытались игнорировать участники Парижских переговоров, была судьба самой беспокойной из воевавших стран – России. Там шла гражданская война с международным участием. Там продолжалось кровопролитие, начинался голод, под ударом были корабли и войска Антанты. Еще хуже казалось то, что по Брестскому миру Германия получила от России незаслуженные и, возможно, еще неизвестные преимущества. 16 января 1919 этот вопрос на официальном заседании поднял Ллойд Джордж: «Было бы абсурдным достичь на этой мирной конференции соглашения и разъехаться из Парижа, когда половина Европы и половина Азии еще объяты пламенем войны. Мы должны решить этот вопрос, если не хотим сделаться посмешищем». Далее британский премьер-министр отвечал на возражения: некоторые считают, говорил он, что «если большевиков пустить на переговоры в Париж, они обратят в большевизм и Англию, и Францию». Этого не произойдет, обещал Ллойд Джордж; с другой стороны, если мы осуществим полномасштабное вмешательство в России, английский рабочий класс этого не потерпит, говорил он. Между тем англо-американская интервенция на севере России продолжалась уже почти год; военные то просили вывести войска и корабли, то наоборот, требовали подкреплений. В апреле 1918 года американский представитель Красного Креста Томас Татчер слал Буллиту в Париж пространные донесения, необыкновенно сочувственные к большевикам. Он считал большевистский режим стабильным и популярным, предсказывал его дальнейшее усиление и верил в неизбежность конфликта между новыми правительствами России и Германии, что делало большевиков естественными союзниками Антанты [30].

Вильсон предложил пригласить представителей всех конфликтующих в России сторон на конференцию, которую надо устроить где-нибудь подальше, например на турецком острове Принкипо, создав таким способом для России собственную версию Лиги Наций. Фрейд и Буллит писали позже, что чем бы Вильсон ни занимался, у него выходил устав дискуссионного клуба наподобие того, президентом которого он был в студенческие годы в университете Вирджинии. Однако план Вильсона был одобрен всеми, кроме Клемансо, который не хотел иметь дела с Россией не то из-за ее отказа платить долги Франции, не то опасаясь большевистской пропаганды.

Приглашение послали нескольким сторонам конфликта в России, но тут Вильсону пришлось узнать, чем гражданская война отличается от студенческого клуба: стороны, убивавшие друг друга в России, не желали разговаривать и за границей. Союзные войска, включавшие шесть тысяч американцев, все еще стояли в Архангельске. Получив отказ Временного правительства, контролировавшего Архангельск, от переговоров с большевиками, 30 января 1919-го Буллит предложил Хаусу срочно начать вывод войск. Иначе, писал Буллит, мы получим новую катастрофу, нечто вроде северного Галиполи [31]. Англичане возражали, и войска вывели только летом. Когда стало ясно, что конференция в Принкипо не состоится, Буллит предложил Хаусу альтернативный план: послать в Россию объединенную миссию США и Великобритании, с тем чтобы на месте уяснить положение дел и намерения российского правительства. Францию лучше было игнорировать, столь враждебно Клемансо относился к большевикам. К тому же на его жизнь только что, в феврале, покушался левый экстремист, хоть он и был не коммунистом, а анархистом.

В начале 1919 года судьба большевиков была неясна никому, и им самим тоже. Колчак объявил себя «верховным правителем России», в его руках находилась большая часть золотого запаса бывшей империи. Располагая британской поддержкой, Юденич угрожал Петрограду; весной он встречался в Стокгольме с представителями Антанты и просил дополнительной помощи. Транссибирскую магистраль контролировали чехословаки. Южные губернии переходили из рук в руки, там шли погромы. В Ташкенте большевики арестовали американского консула, из чего только и стало понятно, что они там у власти. Наблюдая за российской бурей из неспокойного Парижа, одни надеялись, что большевики скоро исчезнут из поля зрения, так что надо просто выждать; другие боялись, что вакуум власти в России приведет к новому усилению Германии; третьи опасались мировой революции и того, что русские идеи перекинутся в Европу. Даже просвещенные эксперты Вильсона не могли уследить за ходом войны, а тем более предвидеть ее исход.

По мере того, как военное поражение Германии становилось фактом, российские проблемы уходили из поля зрения стран-победительниц. Пока шла война, им было стратегически важно иметь Россию в качестве союзницы, вынуждая центральные державы воевать на два фронта. Во имя победы Британская империя и Французская республика делали Российской империи предложения, которые выходили за рамки их традиционной политики, фактически давно уже состоявшей в сдерживании России. Но теперь большевики заключили сепаратный мир с немцами, и об обещании отдать русским Константинополь (который англичане столетиями оберегали от России) было приятно забыть. У союзников в Париже было множество других проблем, и некоторые из них – раздел Австро-Венгрии, создание Польши, границы балтийских и балканских государств – было удобнее решать, не видя Россию за столом переговоров. К глубоким причинам и целям войны, к спору о переделе колониальных владений в Третьем мире и ликвидации германского флота с его субмаринами Россия отношения не имела. Арбитром в этих спорах должны были стать США, а роль арбитра была излюбленной ролью Вильсона. Но когда Англия, вопреки 14 тезисам Вильсона, стала настаивать на аннексии всех германских колоний на Ближнем Востоке, в Африке и на Тихом океане, единственное, что смог сделать с этим президент – исключить использование в документах нелюбимых им слов «аннексия» и «колонии». Теперь имперская власть в германских колониях, переданных Англии, Франции и Бельгии, называлась «мандатом Лиги Наций».

14 февраля 1919 года американский президент представил партнерам по парижской конференции устав Лиги Наций. Его речь была возвышенна; лучше всего ее передает биография Фрейда и Буллита, согласно которой Вильсон идентифицировал себя с Христом, пришедшим дать новый закон человечеству: «Люди теперь взглянут друг другу в глаза и скажут: Мы братья, и наша цель общая. Мы не понимали этого раньше, но теперь мы поняли это, и вот наша заповедь братства и дружбы». В эти же дни, 18 февраля, Буллит получил от государственного секретаря США Лансинга и британского премьер-министра Ллойд Джорджа официальное поручение возглавить миссию в Россию с целью «изучения существующих там политических и экономических условий». С личным секретарем Ллойд Джорджа Филиппом Керром (многолетним другом Буллита и в будущем британским послом в США) Буллит согласовал центральную идею, с которой поехал в Россию. Согласно проекту этих двух молодых людей, все существовавшие в России власти – Троцкий, Колчак, Юденич, Маннергейм и прочие – останутся контролировать те территории, которыми они фактически владели на момент остановки военных действий. В этих границах они получат международное признание. 21 февраля Керр писал Буллиту, подчеркивая неофициальный характер своих предложений: «1. Военные действия прекращаются на всех фронтах; 2. Все фактически существующие правительства остаются контролировать территории, которыми они владеют в настоящее время». Другие условия Керра включали свободу портов и торговли, а также амнистию всем политическим заключенным и пленным [32].