— Я не шью вещи для господ, не умею. Зря пришла и миледи с собой привела.

Мелинда осмотрелась по сторонам, выглянула за дверь.

— Мы не за нарядами. Мы хотим …

— Молчи. — шикнула на нее Каэль и перевела взгляд на Агнес. — зря пришли. Уходите.

Агнес тут же достала мешочек с золотом, но швея расхохоталась и оттолкнула ее руку.

— Кто у меня золото возьмет? Решат, что воровка и руки отрубят.

— Тогда что тебе надо? Мне помощь твоя нужна.

— Какая помощь? Я шью примитивно, кружева плету не для красивых леди. Шли бы вы, госпожа, к себе в замок.

Но Агнес ощутила эту силу, это нечто ужасающе могущественное.

— Все что хочешь проси. Отдам последнее. Только чтоб меня любил. Чтоб бросил ее, чтоб опротивела ему, покрылась волдырями!

Агнес схватила Каэль за руку.

— Понимаешь?

— Понимаю. — ответила та и улыбнулась. — только я ничего сделать не могу.

— Как это не можешь?

Перевела взгляд на Мелинду и снова на швею.

— Мне сказали, что ты… — она искала нужное слово и не могла найти.

— Если бы я была ею меня бы давно казнили. — приблизилась к будущей герцогине и той не по себе стало от того как глаза швеи вдруг стали отливать синевой. — я лишь дам совет КАК… а вы все сделаете сами.

Любовница герцога заболела страшной болезнью, похожей на лють и ее вывезли за пределы Адора. Никто не знает, что с ней сталось. Какое-то время герцог был совершенно свободен и даже чаще посещал Агнес… а потом у него появилась новая любовница. Она исчезла….В одно прекрасное утро просто покинула пределы города и никто ее не нашел.

Агнесс надеялась, что каждая из них последняя. Что он придет к ней и приласкает. По ночам, корчась на влажных простынях представляла себе их брачную ночь и растирала себя скрученным в жгут полотенцем, пока перед глазами не вспыхивали яркие вспышки наслаждения. Оставалось так немного подождать и Морган сделает ее своей, а потом и полюбит ее.

— Обязательно полюбит, госпожа. Вы так красивы. Вы божественны. Само совершенство, — лебезила служанка и расчесывала белокурые волосы Агнесс до блеска. — ни один мужчина не устоит перед вами. И он тоже. Возжелает вас как ненормальный едва увидит ваше тело.

Она верила в это до последнего. Верила, пока не увидела оллу. Проклятую, мерзкую тварь, которую всем Ламбертам полагалось завести себе в канун венчания, чтобы оплодотворить, как племенную кобылу. И Агнесс знала об этом… знала и принимала обычаи семьи Ламбертов, но едва увидела гнусную дрянь с зелеными глазами и лицом подобным самому страшному греху, искушению во плоти. Даже она, женщина, с досадой и горечью признала, что соперница дьявольски красива, неестественно хороша. Посмотрела на девушку, потом на безумные глаза своего жениха и поняла, что Морган пропал. Она бы за этот взгляд перерезала себе вены. На нее он никогда так не смотрел.

— Будет смотреть, — шипела она, выводя аккуратные буквы на пергаменте. — скоро он будет смотреть только на меня. Ненависть захлестнула с такой силой, что перед глазами потемнело, в ушах только одно слово «смерть суке… пусть сдохнет». Карл казнит эту дрянь, как только узнает, что Морган Ламберт взял в оллы Элизабет Блэр.

До последнего надеялась, смотрела как полыхает та, что украла сердце ее мужа, плоть его украла, душу, всего его отобрала себе и молила дьявола довести дело до конца, сжечь гадину, превратить в пепел ее тело, в тлен ее волосы.

Но она выжила… Агнес сжимала пальцы до крови, до ломоты, когда услышала голос своего мужа, который так им и не стал, голос, приказывающий освободить ведьму проклятую… И понимание, что Ламберт готов воевать с королем только не умертвить свою любовницу заставило Агнесс безмолвно взвыть.

Зря она пообещала Каэль, что больше не придет… Зря дала ей слово, что тот раз был последним. Тогда оказывается все даже не начиналось. Все эти девки были сущей ерундой… ведь они крали только его тело, а эта украла его душу.

Агнесс протянула сверток швее и тихо сказала.

— Ничего не вышло! Я делала, как ты меня учила. Я думала, что справлюсь сама и у меня почти получалось… и …он все равно с ней. Не со мной. Я хочу ее уничтожить, хочу, чтоб она исчезла, чтоб растворилась и никогда не появлялась. Хочу, чтоб он не был с ней!

Швея осторожно взяла сверток из рук герцогини и прикрыла за ней дверь.

— Озвучьте свою мысль верно.

— Пусть никогда с ней не будет. Как угодно. Уродство, болезни, изгнание, и… даже смерть. Только бы не был с ней.

— Выбирайте что-то одно.

— Смерть.

— Да пусть нам поможет именно она. Главное суметь ее призвать, — старуха улыбнулась и Агнес невольно вздрогнула ее глаза снова сменили цвет и стали почти черными.

Я не ходил к ней больше, боролся с собой, сжирал себя поедом, но не ходил. Зализывал раны за вином и пьяными соревнованиями с моими солдатами, которым я наливал так же щедро, как и себе, а потом дрался на мечах до первой крови. Моей или их. Чаще их. Я — первый меч королевства и могу зарубить противника как правой рукой, так и левой, как трезвый, так и мертвецки пьяный. Любое безрассудство лишь бы не думать о ней. Не думать ни о чем… Нет, я лгу, я думал. Я заставлял себя вспоминать кто она и кем был ее проклятый отец, чьи кости я превратил в пепел и не схоронил, чтоб не было им покоя. Кем была ее подлая мать, брат и все проклятые блэровцы, истреблявшие мой народ. Я нарочно расковыривал свои раны, бередил их, пересматривая вещи матери и сестры. Когда трезвел мне хотелось разорвать ее на куски, полосовать белую кожу ножом и смотреть как она пачкается в красный цвет. А потом приходила тоска и едкое желание увидеть. Брать коня и мчаться к ней, унижаться, брать силой, ударить если откажет, целовать влажные губы, поедать голодно сладкое тело, бьющееся подо мной в экстазе вопреки ее ненавистным мольбам не прикасаться к ней. Я представлял себе ад на земле совсем иначе, мне даже кажется я его помнил и видел собственными глазами, но я ошибался. Нет худшего ада чем любить женщину, чье сердце принадлежит другому. Воровать поцелуи, выдирать стоны, врезаться в тело, которое никогда не будет моим, потому что мыслями она не со мной.

Но я больше ее не трогал, напивался, таскался по шлюхам, просыпался у каких-то непотребных девок благородного и самого низкого происхождения. Гортран следовал за мной тенью, поджидал под окнами с лошадьми если у девки имелся муж, который не вовремя возвращался домой. Не потому что я боялся, а потому что герцогу не пристало такое поведение… На самом деле мне было плевать. А некоторые и так знали, что я имею их жен и раболепно молчали, а то и целовали мне руки. Они бы подложили под меня даже своих несовершеннолетних дочерей лишь бы угодить мне… Трусы и плебеи.

В замке я почти не бывал. Там была Агнес. Агнес, надоевшая до зубовного скрежета, Агнес, ожидающая меня в своей спальне и преследующая глазами полными упрека. И именно из-за этого взгляда мне не хотелось ее даже трахать. Женщина не должна смотреть на мужчину как собака, ждущая ласки или пинка, с преданными глазами и стекающей слюной в уголке рта от сумасшедшего желания чтоб ее погладили. Мои псы, набрасывающиеся на меня при каждой встрече от дикой радости, меня так не раздражали, как она. Нет ничего паршивее нелюбимой, насточертевшей до оскомины женщины, которая всячески пытается угодить. Я понимал, что должен консумировать наш брак, понимал, что должен на нее лечь и взять ее, а у меня не стоял.