Я перехватила мягкий Вовкин взгляд, отметив про себя, что, видимо, выгляжу значительно интереснее коврового узора, и моментально спросила:

– А что с теми двумя ребятами?… Ну, которые остались на обочине? Один – в машине, второй… второй на машине, но под сенью березы? Я приняла их за бандитов.

Вовка усмехнулся.

– У первого сильный ушиб ребер. Второй был кандидатом технических наук. Работал над докторской диссертацией.

– Почему был? – дрожащим голосом спросила я и зажмурила глаза. Как будто они могли слышать.

– Потому что сейчас он в больнице с сотрясением мозга. Неизвестно, останется ли в нем хоть что-то от кандидата наук. Что уж тут говорить о докторской…

– Его надо к моему мужу в больницу, – торопливо залепетала я. – У них там…

– Он в прекрасной больнице, в руках прекрасных специалистов. Надеемся, все обойдется.

– Господи! Больше никогда! Никогда в жизни не возьму в руки зонт! Пусть хоть дождем смоет! – поклялась я. – Так и поплыву без паруса в сточный колодец. Ну что бы им сразу все объяснить по-хорошему! Хотя в той ситуации… Владимир… – Брови у него взметнулись вверх, губы иронически искривились. – Ну как хочешь! Желаешь ходить в Вовках, кто бы возражал! У тебя враги есть?

– Скажем так, есть недруги. Врагов у меня нет.

– Странно… У тебя большой бизнес?

– Основная фирма в Англии. Там же несколько небольших промышленных предприятий. Одно здесь…

– Свой банк?

– Пока нет.

– Не важно. Все равно, с чего ты решил, что до сих пор не нажил врагов? Да ты их наживал вместе с состоянием.

– Иринка, у меня нет врагов, а тем более – желающих непременно избавиться от меня радикальным способом. Хочешь съездить в Англию?

– Вот мы и определили одного врага: язык твой – враг твой. Болтаешь, не согласовываясь с разумом. А где твоя жена? И дочь? Ты, кажется, поминал, что у тебя есть дочь? – Честно говоря, про семью я не зря ляпнула. А не будет приглашать всяких посторонних женщин в Англию.

Вовка помрачнел.

– Моя жена и дочь? – зачем-то переспросил он. – Дочь учится в Англии, жена, – Суворов взглянул на часы, – в принципе, тоже должна долететь. Мы с ней не успели проститься. Не знаю, во сколько улетел самолет. Ее отвозил водитель на моей машине. Ее собственная отказалась заводиться. Во всяком случае, на работу сегодня я сам добирался с помощью соседа… Ладно! – резко оборвал он разговор и встал. – Давайте обедать!

– Запросто! – заявила Наташка, поднимаясь следом.

За ней выкарабкалась из кресла и я. Петр вообще не садился. Так и стоял у двери, вытянув руки по швам, отсвечиваясь полной неуверенностью в хоть какой-то значимости своей персоны.

– Мне нужен хороший технарь-практик, – весело заявил ему Вовка. – Мы позже обсудим детали. Думаю, тысяча долларов в месяц для начала тебя устроит?

Вот теперь-то, когда все уже встали, летчик и уселся. Хорошо, не мимо дивана.

То, что он пытался сказать, не подлежало переводу ни на один человеческий язык:

– Я… вы… ох… не… ду… мать честная!

– Ну вот и договорились, – спокойно сказал Суворов, пряча усмешку. – Лидия Федоровна, – обратился он к неизвестно откуда появившейся экономке, – займитесь, пожалуйста, обустройством Петра…

– Василича, – услужливо подсказала я.

Суворов в знак признательности за подсказку кивнул мне и продолжил:

– И не забудьте его накормить. Он пока будет жить у нас. Вместе с семьей, которую перевезет чуть позже. – И, развернувшись к Петру, добавил: – А ты, летчик, устраивайся со всеми удобствами. Потом зайдешь к ребятам, расскажешь, каким образом пропали документы. О дальнейшем переговорим позднее.

Направляясь следом за экономкой, летчик еще плохо соображал. На мое «счастливо оставаться» он ответил точно такими же словами.

На выходе Лидия Федоровна оглянулась, и я с удивлением подумала: «Как в ней помещается столько ненависти? Больная, что ли?» Накрашенные тонкие губы изогнулись, и я четко уловила их движение: она неслышно обозвала меня гадиной. И хотя, кроме меня, этого никто не заметил, сразу исчезла короткая радость за Петра Васильевича. На душе стало так мерзко, будто в нее подкинули дохлого паука. Я невольно притормозила, не в силах поверить собственным глазам. За что же ей меня так ненавидеть? Но Лидия Федоровна мгновенно сменила маску ненависти на гримасу добродушия и покинула холл, закрыв дверь за Петром Васильевичем. А я, хлопая ресницами, нелепо торчала у кресла, глядя им вслед.

Что именно было за обедом – помню совсем плохо. На вопросы отвечала невпопад. Кажется, пыталась есть вилкой супчик. От вина решительно отказалась. Тем не менее, по воспоминаниям Наташки, дав добро только на кофе без сахара, положила в бокал с вином два кусочка и, размешав содержимое лезвием ножа, морщась и явно страдая, выпила…

Ничего не поделаешь. Сначала находилась в прострации от расстройства, а затем в голове возникла огромная куча вопросов, и я не знала, как получить на них ответ. Было не до обеда. Не хотелось обижать Суворова, но мне кое-что не нравилось…

Я уже почти собралась с духом, чтобы спросить, какие отношения связывали его с Михаилом, да опрометчиво взглянула на чашечку кофе, стоявшую перед носом. Она породила смутные и нехорошие вкусовые ощущения. Именно поэтому, обращаясь к ней, заявила:

– От второй чашки увольте. Кофе у вас отвратительный!

– Этот – из другой емкости, – без тени улыбки выдал Суворов, и я недоверчиво взглянула на Наташку. Она негодующе фыркнула.

Проверить качество кофе мне не пришлось. Вовку срочно выманили в другую комнату, а Наталья с места в карьер принялась читать мне нотации. И, хотя они сразу же встали мне поперек горла, запивать их жуткой бурдой все равно не хотелось. Заявив, что мое поведение за обедом напомнило ей печальное и трудное прошлое, в котором все мы произошли от обезьян, Наталья потребовала немедленного окончания встречи школьных друзей. Потом залпом выдала длинный перечень достоинств моего мужа, перед которыми меркла личность господина Вовки Суворова. Некоторые из них, подозреваю, она открыла всего лишь пару минут назад. Если бы Димка лично слышал из ее уст эту хвалебную песнь песней! До этого момента считалось, что именно я осчастливила Дмитрия Николаевича, выйдя за него замуж. Что ж, все мы ошибаемся. Очевидно за то время, что я вела мысленные переговоры сама с собой, у Натальи с Суворовым возникли кое-какие разногласия.

Только было решилась спросить, какая муха укусила подругу, – вернулся Суворов. Выглядел он так, будто проглотил аршин.

– Спасибо! Все было очень вкусно. Нам пора, – заторопилась Наталья, вскакивая с места. – Ира тебе тоже очень благодарна за встречу, Володя. – Видя, что я не тороплюсь последовать ее примеру, подруга со словами «Я тебе помогу!» железной хваткой выдернула меня из кресла. – Какие, однако, сюрпризы устраивает судьба! Для того чтобы мне с тобой познакомиться, Владимир, ей всего-навсего потребовалось слегка придавить, потом чуть не придушить Ирку руками твоего партнера, а в довершении отправить его в одиночестве к праотцам. Слушайте, мне кажется, эта встреча не к добру. Мой совет, нам не стоит больше встречаться. Кроме как на кладбище… Если, конечно, наше присутствие на похоронах Михаила очень необходимо.