Себастьян смиренно склонил голову:

— Что я и делаю, матушка.

Тем не менее он остался сидеть, но на этот раз маркиза предпочла этого не заметить.

— Ты не можешь жениться на шлюхе из ложно понимаемого чувства долга. Боннингтоны — старинный и уважаемый род. Обеспечь леди Ролингс содержанием, если чувствуешь себя обязанным, но не более того.

— Я намерен на ней жениться, — упрямо повторил Себастьян, — и вовсе не из чувства долга.

— Нет? — Леди Боннингтон вложила в это короткое слово всю силу своего презрения.

— Я люблю ее.

Маркиза на секунду прикрыла глаза. День начался с неприятного шока — появления сына в Англии, но теперь ситуация становилась просто невыносимой.

— Мы не вступаем в брак по любви, — заметила она равнодушно. — Женись на достойной женщине, а с леди Ролингс всегда сможешь видеться на стороне.

— Я люблю ее и не откажусь от нее. Ни за что.

— По всему видно, что я попала в комическую оперу. Жаль, что я ненавижу музыкальный театр. Уж не собираешься ли ты угостить меня серенадой?

— Не сейчас.

— Дай проверить, правильно ли я тебя поняла: ты чувствуешь, что любишь проститутку, которая переспала с половиной мужского населения Лондона, мужа которой ты не убивал, но определенно помог ему сойти в могилу…

— Последний раз предупреждаю, — Себастьян на мгновение стиснул зубы, — не забывай, что ты говоришь о женщине, на которой я намерен жениться и которая станет следующей маркизой Боннингтон. Если ты позволишь себе еще одно подобное высказывание, тебе не будет места в нашей жизни.

Маркиза не без труда поднялась — с каждой минутой подагра в левой ступне заявляла о себе все сильнее — и для пущей важности стукнула палкой об пол, но это не произвело должного эффекта; она не без удовольствия отметила, что сын встал вместе с ней. По крайней мере хорошие манеры он пока еще не забыл.

— Тебе не придется трудиться: я откажусь от тебя в тот же день, как только ты женишься на этой потаскухе, — безапелляционно объявила она, словно они обсуждали погоду. — Ты знаешь, к чему это приведет. Смею напомнить тебе, что моя доля не так уж мала. Ах да, чуть не забыла — ведь эта подстилка уже ходит с животом. Неужели ты собираешься жениться на Эсме Ролингс до того, как она родит ребенка?

Идея пригрозить матери жениться на Эсме завтра же невольно позабавила Себастьяна; подобный поступок сделал бы ее будущего ребенка его наследником. Тем не менее он вовсе не хотел нести ответственность еще и за сердечный приступ матери; смерть Майлза Ролингса и так уже висела тяжелым грузом на его совести. К тому же реальность состояла в том, что Эсме по-прежнему отказывалась выходить за него замуж.

— Если быть до конца честным, твои волнения преждевременны. Леди Ролингс не дает своего согласия, — нехотя признался он.

На лице маркизы появилось выражение мрачного удовлетворения.

— Слава Богу, что хоть кто-то из вас проявляет признаки ума. Конечно, она не согласится, ведь ты убил ее мужа. — Леди Боннингтон двинулась в сторону двери. — Не знаю, откуда у тебя взялось это дурацкое стремление жертвовать собой; по крайней мере твой отец не проявлял склонности к подобным глупостям.

Внезапно Себастьян почувствовал, что теряет самообладание. Медленно нараставший гнев окончательно вышел из-под контроля, и он, обойдя мать, остановился перед дверью.

— Освободи дорогу!

— Я уговорю Эсме Ролингс стать моей женой, и она согласится, потому что любит меня. Более того, я рассчитываю, что ты явишься на свадьбу и будешь вести себя там подобающим образом.

— Свадьбы не будет, — спокойно ответила маркиза. — В какой-то миг я разволновалась, это правда, но, насколько я ее знаю, Эсме Ролингс — женщина столь же умная, сколь и распущенная. Она не выйдет за тебя замуж — ни за что! Она даже мысли такой не допустит. У меня нет сомнений, что Ролингс оставил ей достаточно средств, а при этом условии дама ее склада не нуждается в покровителе, тем более в муже. Теперь, если позволишь, я вернусь к себе в комнату… — Вскинув голову, леди Боннингтон гордо прошествовала мимо сына.

Крутанувшись на каблуках, Себастьян быстро прошел на другой конец комнаты, как будто собирался всадить крепко сжатый кулак в окно, но вовремя остановился. В конце концов, мать не сказала ему ничего нового, он уже знал все это от самой Эсме. Правда, она ни разу не обмолвилась о том, что он не сможет стать отцом ее будущего ребенка, и тем не менее…

Тем не менее теперь Себастьян увидел перед собой новые препятствия. Впрочем, подумал он, это все равно ничего не меняет: восхитительные формы Эсме, ее красоту, ее глаза он находил неотразимыми. Не было второй такой женщины на свете, глаза которой были бы одновременно обольстительно пленительными и таинственно печальными; они лишили его разума и украли сердце.

Леди Беатрикс Леннокс скучала, поскольку во всем доме не было ни одного мужчины, с которым она могла бы пофлиртовать. Правда, лорд Уиннамор представлялся подходящей кандидатурой, но он был слишком занят Арабеллой, и к тому же Беата никогда не стала бы отбивать мужчину у крестной матери.

Беата подошла к зеркалу и очаровательно надула губки. Она оделась для прогулки, хотя ничего тоскливее сельского пейзажа ей никогда видеть не доводилось. Уже сама идея бродить по лугам и глазеть на коров наполняла ее сердце скукой; но куда же ей деваться, раз она все равно здесь, расфуфыренная, как индейка. И впрямь Беата походила на индейку в ярко-зеленом прогулочном платье, обильно украшенном лентами; маленькие бантики тянулись вверх по всему лифу, чтобы лучше акцентировать грудь, искусно увеличенную с помощью ваты, но никто во всем доме не мог этого оценить.

За исключением разве что мистера Фэрфакса-Лейси.

Он имел одно из тех благородных лиц, которые привлекательно смотрятся как в елизаветинских гофрах, так и в наряде, сшитом по последней моде.

Вежливый голос за спиной заставил ее вздрогнуть.

— Леди Беатрикс, ваша крестная собирается с коротким визитом в деревню. Не желаете присоединиться к ней?

Легок на помине. Она медленно повернулась и обожгла вошедшего жгучим взглядом — лишняя тренировка никогда не помешает.

Однако графа это, казалось, не тронуло.

— Леди Беатрикс?

Чума на его благовоспитанную натуру! Он и впрямь Пуританин, как все его называют, да к тому же слишком стар для игр. Ему, вероятно, лет сорок. С другой стороны, личные достоинства в сочетании с репутацией делали Беату притягательной для всего мужского пола независимо от возраста.

Беата медленно подошла к нему и положила ладонь на его руку, однако его глаза даже мельком не взглянули в направлении ее груди. Учитывая количество ваты, подложенной под сорочку, этот факт вызывал явное разочарование.