– Позвольте напомнить, что вас собираются обвинить в покушении на имперо, – заметил Дорик. – Не слишком ли оптимистично?

– И все же попытайся.

Кэл Дорик попытался чего-то добиться, вполне разумно утверждая, что, поскольку Надаше обвиняется в покушении на жизнь имперо, хотя и полностью невиновна, кто-нибудь из заключенных может попробовать ее убить, желая славы или в надежде повысить свои шансы на досрочное освобождение или смягчение приговора, – ведь он прикончит женщину, покушавшуюся на имперо. Судью это, мягко говоря, не убедило, хотя он с неохотой признал необходимость повышенной безопасности для Надаше и выделил ей отдельную камеру в надежно охраняемом крыле исправительного изолятора имени имперо Ханны Второй, находившегося в тридцати километрах от Ядропада.

Исправительное заведение именовалось «изолятором», потому что пассажирское сообщение с ним отсутствовало. Единственный путь к нему и из него пролегал по поверхности. Поскольку Ядро являлось безвоздушной планетой, всегда повернутой к солнцу одной и той же стороной, с температурой на поверхности плюс триста либо минус двести градусов по Цельсию, в зависимости от того, по какую сторону от терминатора находится, и такая поездка отнюдь не выглядела увеселительной. К изолятору могли приближаться лишь имеющие специальный допуск транспортные средства. Все остальные получали предупреждение за три километра, за два километра их брали на прицел, а на километровом расстоянии уничтожали. И естественно, никому не приходило в голову подниматься на поверхность планеты в одиночку.

В течение месяца после прибытия в изолятор Надаше избегала контактов с другими заключенными и вообще неприятностей. Этому помогало и то, что еду приносили прямо в камеру, а душ она принимала в местном лазарете, куда ее водили под охраной. Раз в неделю она встречалась с Дориком: тот сообщал о событиях во внешнем мире, о том, что дом Лагос теперь управляет делами Нохамапитанов в системе Ядра, что Грейланд Вторая спровоцировала общественно-политический кризис, предупредив о грядущем распаде течений Потока, а чуть позже – о том, что имперо начала объявлять о своих религиозных видениях, подобно Рахеле в первые дни Взаимозависимости.

Надаше, знавшая о двух последних обстоятельствах фактов больше, чем едва ли не все остальные люди во Вселенной, ничего не стала говорить адвокату о своих соображениях на этот счет и сосредоточилась на доме Лагос, взявшем на себя управление домом Нохамапитан.

– Кто у них главный? – спросила она.

– Леди Кива Лагос, – ответил Дорик.

– Ах эта…

– Вы знакомы?

– Когда мы учились в колледже, Грени был для нее сексуальной игрушкой. И как она справляется с делами дома?

– Если смотреть со стороны, то, похоже, все отлично.

– А если изнутри?

– Никто из тех, кто внутри, пока не говорил со мной на эту тему.

– Весьма невежливо с их стороны.

Дорик пожал плечами:

– Вы обвиняетесь в убийстве главы компании и уничтожении их самого нового и самого дорогого корабля. Кстати, страховой полис за него аннулирован: поскольку на момент предполагаемого несчастного случая вы являлись должностным лицом компании, страховщики заявляют о факте мошенничества.

– Смешно.

– Учитывая стоимость корабля, дом Нохамапитан вполне мог быть заинтересован в том, чтобы вас признали невиновной. Но поскольку вы пытаетесь свалить все на Амита… – Дорик снова пожал плечами, – ваш дом не склонен в этом участвовать. Особенно теперь, когда всем заправляет Кива Лагос.

– Пока что.

Дорик кивнул:

– Вполне вероятно, ваша мать пошлет кого-то из ваших родственников и отряд юристов с Тератума, чтобы вернуть бразды правления себе. Но они пока не прибыли, а учитывая предположения Грейланд, что течение Потока к Тератуму на грани коллапса, ситуация становится еще более… драматичной. В ближайшее время я начну собирать свидетелей и документы, но, как вы сами сказали, можно не торопиться.

Надаше приняла его слова к сведению.

– А как насчет отсрочки суда?

– Дело идет на удивление неплохо. Обвинение требует больше времени на подготовку – им хочется решить все одним махом. Я нисколько не возражаю. Пусть тянут время.

– Хорошо.

– Есть еще причины для отсрочки, кроме вашего желания оставаться в живых как можно дольше?

– А что, этого недостаточно? – спросила Надаше.

– Достаточно, – ответил Дорик. – Но, как ваш адвокат, я хотел бы знать, может ли быть что-нибудь еще, имеющее отношение к делу.

– Зачем тебе это?

Открыв папку, Дорик достал лист бумаги и подвинул его Надаше:

– Недавно мне звонили. Возможно, тема разговора покажется вам интересной.

Надаше молча прочитала бумагу.

– Я не нашел здесь ничего, что, на мой взгляд, могло бы относиться к вашему делу, и не считаю себя обязанным делиться этой информацией с обвинением, как поступил бы обычно, – продолжал Дорик. – Если, конечно, вы не скажете мне, что это относится к делу, – тогда я поделюсь сведениями.

Надаше вернула бумагу Дорику:

– Вряд ли это связано с делом. Похоже, кто-то пытается тебя разыграть или заставить действовать определенным образом.

– Вполне возможно, – кивнул Дорик, забирая бумагу. – Дело весьма заметное, и мне приходит немало самых фантастических посланий.

– Если получишь еще что-нибудь в этом роде, дай знать.

– Само собой.

На обратном пути в камеру Надаше размышляла о записке, которую показал ей Дорик, – от Терана Ассана, с которым она была неофициально знакома. Ассан, цепко карабкавшийся по карьерной лестнице, был дураком с чересчур большим самомнением, но не раз приносил пользу, давая инсайдерскую информацию из его собственного дома и дома Ву. Надаше нашла весьма интересным то, что он занял место Надаше в исполнительном комитете, а теперь хотел поделиться информацией об имперо и своих контактах с членами дома Ву.

Надаше знала, что подобная щедрость не бесплатна, рано или поздно встанет вопрос о вознаграждении. Но пока об этом можно было не думать, и Надаше занялась складыванием воедино всех кусочков головоломки.

Занялась так усердно, что заметила убийцу с заточкой лишь тогда, когда та оказалась в трех шагах от нее, причем это расстояние быстро сокращалось.

– Вот ведь гадство! – сказала Надаше. В следующее мгновение убийца обхватила ее за шею, толкая на пол, и вогнала острие в сонную артерию другой женщины, подходившей к Надаше сзади с совершенно другим оружием – заостренной ложкой.

Баба-с-Ложкой, явно застигнутая врасплох внезапным появлением как женщины с зубной щеткой, так и самой этой зубной щетки в ее собственной шее, выронила оружие, пытаясь извлечь щетку из своей сонной артерии. Зубная Щетка одним ударом отбросила ее руки в сторону и открытой ладонью вогнала острие глубже – последовал сдавленный хрип, – а затем схватила Бабу-с-Ложкой за перед тюремной рубахи и швырнула через ограждение. Баба-с-Ложкой рухнула на пол тюрьмы четырьмя метрами ниже, издав глухой влажный шлепок, и сдохла.