По крайней мере, на время – а потом Нохамапитаны отберут у нее бразды правления либо разрушатся все течения Потока – и всем настанет полный кобздец.

«Веселенькие времена, мать твою!» – подумала Кива.

Открылась дверь, и вошел Салаанадон с женщиной примерно того же возраста, что и Кива.

– Леди Кива Лагос, мадам Сения Фундапеллонан, – сказал Салаанадон, кивнув в сторону спутницы.

– Здравствуйте, леди Кива, – поклонилась Фундапеллонан.

– Угу, угу. – Кива махнула рукой, приглашая ее сесть в кресло перед своим обширным столом. Салаанадон нахмурился, но молча вышел. Кива опустилась в свое кресло.

– Хотела бы для начала передать слова любезности от графини Нохамапитан, которая благодарит вас за то, что вы взяли на себя управление ее местными делами в столь беспокойные времена…

Кива закатила глаза:

– Эй, ты… как там тебя?

– Сения Фундапеллонан.

– Не длинновато ли?

– Возможно, леди Кива.

– Слушай, Фундапеллонан, нельзя ли… обойтись без всей этой чуши? Ты же вроде умная девочка.

– Спасибо, леди Кива.

– А если умная, то знаешь не хуже меня, что из всех чувств, которые может испытывать ко мне графиня Нохамапитан, благодарность стоит на долбаном распоследнем месте. Имперо заверила меня, что дети графини – изменники, дочь убила сына. Теперь я руковожу ее долбаной компанией. Думаю, больше всего ей хочется вышвырнуть меня из этого долбаного окна. – (Фундапеллонан слегка улыбнулась.) – И если ты в самом деле прилетела с Тератума…

– Да.

– …То, учитывая время на дорогу, тебя послали почти сразу же после того, как графиня получила новости о своих проблемных отпрысках. А значит, смешно говорить, что она вообще думает обо мне. Мне кажется, мысли графини Нохамапитан сейчас, помимо ругани на чем свет стоит, заняты, во-первых, тем, как спасти дочку от почти гарантированного смертного приговора, а во-вторых, как избавиться от присутствия посторонних в ее драгоценной долбаной компании, включая меня. Разумное предположение?

– Вы правы, – помедлив, ответила Фундапеллонан.

– И чтобы не тратить время впустую, попрошу тебя сразу перейти к долбаному делу.

– Что ж, вполне честно, – ответила Фундапеллонан. – Итак, леди Кива: дом Нохамапитан, который я представляю, просит вас устраниться от наших местных дел и позволить вести их управляющему, которого мы выберем сами. – Она положила на стол Кивы документ с печаткой. – Таково официальное требование. Неофициально скажу, что вы получите неплохую премию.

– Это взятка?

– Премия от графини. В знак признательности за вашу готовность помочь в критический момент.

– Кажется, я просила не нести чуши.

– Чушь бывает разной, леди Кива.

– Что ж, по крайней мере, здесь ты права. – Кива показала на документ. – Полагаю, вы обе, и ты, и графиня, понимаете, что меня назначила имперо? Я не могу просто так взять и уйти.

– Мы прекрасно это понимаем. И знаем, что имперо охотнее согласится на ваш уход, если вы подадите в отставку добровольно.

– Ты так уверена?

– Почему бы и нет?

– Ну… Надаше Нохамапитан пыталась убить имперо с помощью челнока, что вряд ли укрепит репутацию этой долбаной семейки. Но, кроме того, есть еще проблема с хищениями, которые мои аудиторы обнаружили при изучении ваших книг за последние несколько лет.

Фундапеллонан наклонила голову:

– А что, книги дома Лагос безупречны? Никаких хищений и коррупции, леди Кива? Вы не хуже меня знаете: нет ничего необычного в том, что исполнители на местах, а порой, увы, и члены семьи, время от времени снимают сливки. Да, это достойно сожаления. Но ничего необычного.

– Это твой довод в пользу того, чтобы вернуть Нохамапитанам контроль над делами? Мол, каждый этим занимается?

– Если честно – да, каждый.

– Если честно, не каждый пытается убить имперо, мать твою растак.

– Значит, ваш ответ – «нет»?

– Мой ответ: «Да ты что, издеваешься, твою мать?»

Фундапеллонан пожала плечами:

– Как пожелаете. Но учтите, что мы в любом случае намерены требовать вашей отставки.

– Удачи.

– Удача нам ни к чему, леди Кива. Хватит вашей некомпетентности.

– Пошла на хрен!

– Вам наверняка известно, что за последнее время вредительство в отношении имущества и товара Нохамапитанов приняло крупные размеры.

– Я слышала.

– И вам известно также, что это ставит под сомнение способности дома исполнять свои деловые обязательства. Это подрывает его репутацию.

– Не знаю, – возразила Кива. – Не стану спорить, что вредительства стало больше, но, как мне кажется, самый крупный акт вредительства имел место, когда Надаше превратила новенький корабль Нохамапитанов в долбаную груду металлолома. Если уж говорить о подрыве репутации дома, не стоит ли вспомнить и об этом?

Фундапеллонан нахмурилась:

– Возможно, у имперо на этот счет иное мнение.

– Сомневаюсь. – Кива показала на документ. – С этой бумагой тебя наверняка пустят к имперо, но вряд ли она забудет, что твой дом восстал против нее.

– Не дом. Один из его членов.

– Что ж, если считаешь это аргументом, удачи тебе.

– С этим аргументом буду выступать не я, а графиня Нохамапитан.

– Она летит сюда? – удивленно моргнула Кива.

– Конечно, – улыбнулась Фундапеллонан. – Как вы проницательно заметили, Леди Кива, по репутации дома Нохамапитан в последнее время нанесли несколько ударов, и вряд ли скромный адвокат сумеет тут чем-нибудь помочь. Даже тысяча адвокатов ничем не поможет. Единственный вариант – доставить с Тератума графиню, чтобы она поговорила с имперо. Я здесь для того, чтобы провести ряд подготовительных мероприятий вроде беседы с вами. Роль тяжеловеса отводится графине.

– И когда она прибывает?

Фундапеллонан взглянула на часы на запястье, что показалось Киве чересчур театральным жестом.

– Если корабль, на котором она планировала быть, не задержится – примерно через три дня. – Она подняла взгляд. – У вас еще есть время передумать. Но его не так уж много, леди Кива. Совсем немного.

– И все-таки сколько у нас времени?

Марс Клермонт сохранил бесстрастное выражение лица – по крайней мере, этому он успел научиться, – но мысленно обхватил голову руками в знак бессилия. Жизнь его в последний месяц сводилась к тому, чтобы раз за разом давать один и тот же ответ в бесчисленных, но всегда рассчитанных на профанов вариантах людям, которых он не убеждал и которым не хватало математических познаний, чтобы понять, почему ответ правдив независимо от того, насколько им хочется, чтобы он был иным.