Чтобы не отстать, военно-морской флот США тоже пошел на реорганизацию. Начальник штаба ВМС адмирал Гэри Ружхэд учредил пост заместителя по вопросам информационного влияния. Это не значит, что Ружхэд и его моряки влияют на всех; просто вооруженные силы США постоянно подчеркивают, что они должны влиять на киберпространство. Примерно так в 1960-х в Пентагоне говорили о ядерном оружии. Историк Лоуренс Фридман, занимающийся вопросами ядерной стратегии США, заметил, что Уильям Кауфман, Генри Киссинджер и другие стратеги прекрасно понимали, что нужно было «приглушить наступательный дух, царивший в кругах ВВС «чья риторика вытекала из представления о войне, которое было устаревшим и опасным». Такого же рода настроения сильны в кругах кибервоинов ВВС сегодня и, вероятно, также в ВМС.

Адмирал Ружхэд учредил не только новый пост, но и новое боевое командование. Пятый флот отвечает за Персидский залив, шестой — за Средиземное море, седьмой — за Южно-Китайское море. Специально для ведения кибервойны ВМФ США восстановил десятый флот. Во время Второй мировой войны это небольшое подразделение занималось координацией противолодочной борьбы в Атлантическом океане, а вскоре после победы над Германией в 1945 году было расформировано. Тогда, как и сейчас, десятый флот был «фантомным», без кораблей. Он базировался на суше и выполнял необходимые координирующие функции. Скромный по возможностям и масштабу, десятый флот во время Второй мировой справлялся со своим задачами силами пятидесяти офицеров разведки. Теперь у ВМС более амбициозные планы. Существующее командование боевых информационных систем продолжит свою деятельность, перейдя в подчинение десятому флоту. Хоть военно-морской флот и не занимается саморекламой, как военно-воздушные силы, флот уверяет, что в его рядах служит не меньше разбирающихся в технике парней, чем в ВВС.

Кибервоины сухопутных войск располагаются в Командовании развития телекоммуникационных технологий (Network Enterprise Technology Command), 9-м соединении связи (9th Signal Command), дислоцированном в Форт-Хуачука (штат Аризона). Служащие этого подразделения приписаны к войскам связи, расположенным в разных географических регионах планеты. Подразделения, находящиеся в подчинении у армейской разведки, способны вести боевые операции вместе с традиционными разведчастями. Они совместно с АНБ обеспечивают разведданными части, ведущие боевые действия в Ираке и Афганистане. A-GNOSC (Армейский центр безопасности и поддержки работы глобальных сетей) руководит деятельностью LandWarNet, и это армия считает своим вкладом в работу компьютерных сетей Министерства обороны США В июле 2008 года в сухопутных войсках появился собственный сетевой батальон. Если сухопутные войска считают наименее подходящими для ведения кибервойны, значит, они это заслужили. После принятия решения о создании Киберкомандования министр обороны поручил пересмотреть кибермиссию сухопутных войск.

Если большинство тех, кто следил за борьбой вокруг кибервойны в Пентагоне, сочли, что АНБ победило, бывший директор АНБ Кен Минихэн был с этим не согласен, что дало мне повод задуматься. Кен — мой хороший друг, я знаю его с тех пор, как он возглавил в 1996 году АНБ. Кен считает, что нужно пересмотреть подход АНБ и вооруженных сил США к кибероперациям. Флот, полагает он, фокусируется только на других флотах, военно-воздушные силы — на противовоздушной обороне. Сухопутные войска безнадежно потеряны, а АНБ остается разведывательной службой. «Ни одна из этих организаций не концентрируется в достаточной степени на иностранной контрразведке в киберпространстве или на захвате важнейших инфраструктур, которые, возможно, Соединенные Штаты захотят вывести из строя без применения бомб в следующем конфликте». Кен убежден, что в военном киберпланировании отсутствует программа национального масштаба, которая позволила бы АНБ и другим организациям работать согласованно. «Сейчас все сосредоточены на том, что хотят делать, а не на том, что от них в случае необходимости может потребовать президент».

Минихэн и Макконел уверены в том, что Киберкомандование не способно защитить Соединенные Штаты. «Все наступательные возможности США в киберпространстве не будут значить ничего, если никто не сможет защитить страну от кибератаки», — говорит Макконел. Миссия Киберкомандования — защищать Министерство обороны и, возможно, некоторые правительственные организации, но у него нет ни плана, ни возможностей защитить гражданскую инфраструктуру. Оба бывших директора АНБ полагают, что такую миссию должно выполнять Министерство внутренней безопасности согласно существующему плану; но оба они утверждают, что это министерство в данный момент не способно защищать даже внутреннее корпоративное киберпространство. Не способен на это и Пентагон. Как отмечает Минихэн, «хоть эта организация и называется Министерством обороны, если от нее потребуется защитить страну от кибератаки со стороны иностранных держав, ваши полтриллиона долларов в год не помогут».

Секретные попытки создания стратегии

Восприятие киберпространства как территории, где происходит борьба, территории, на которой Соединенные Штаты обязаны доминировать, пронизывает все разговоры военных на тему кибервойны. Национальная военная стратегия ведения киберопераций (частично рассекреченная в соответствии с Законом о свободе информации) демонстрирует отношение военных к кибервойне, в том числе и потому, что она составлена как документ, который не должны были увидеть мы, простые граждане. Она показывает, что говорят за закрытыми дверями Пентагона. Поражает не только признание реальности кибервойны, но и почти благоговейный тон в обсуждении этого краеугольного камня современной боеспособности. Поскольку редко предоставляется возможность услышать что-либо о кибервойне из уст военных, стоит внимательно прочитать этот секретный документ, в котором сформулирована американская стратегия кибервойны.

В этом документе заявляется, что наша цель — «обеспечить стратегическое превосходство США в киберпространстве». Такое превосходство необходимо для того, чтобы гарантировать «свободу действий» американским военным и «лишить ее наших противников». Чтобы добиться превосходства, Соединенные Штаты должны атаковать: «Необходимо расширить возможности нападения в киберпространстве и удерживать инициативу». При первом прочтении стратегия кажется обычным программным заявлением, но при ближайшем рассмотрении становится очевидным, что стратегия отражает понимание некоторых ключевых проблем, созданных кибервойной. В вопросе территориальных границ киберпространства стратегия признает проблему независимости («в силу отсутствия геополитических границ… операции в киберпространстве происходят практически повсеместно»), а также наличие невоенных целей («киберпространство выходит за геополитические границы — в него жестко интегрирована деятельность важнейших инфраструктур и коммерческих институтов»). Однако здесь не идет речь о том, что вооруженные силы США должны защищать такие гражданские объекты. Ответственность за оборону гражданских объектов стратегия возлагает на Министерство национальной безопасности.

Необходимость нанесения первого удара отчасти продиктована тем фактором, что действия, предпринимаемые в киберпространстве, развиваются с невиданной для прежних войн скоростью («киберпространство позволяет маневрировать… почти со скоростью света… Оно дает командующим возможности достигать цели невероятными прежде темпами»). Более того, в стратегии отмечается, что если не действовать быстро, можно вообще не действовать, поскольку «уязвимую цель могут переместить или обеспечить новой защитой без предупреждения, что снижает эффективность операций в киберпространстве». Одним словом, если ждать, пока первым нападет противник, может оказаться, что он одновременно с атакой убрал ваши логические бомбы или отсоединил вашу цель от сети, которую вы намеревались использовать для своей атаки. В стратегии не рассматриваются проблемы, связанные с возможностью и необходимостью действовать на опережение.