от того, с какой легкостью Леша переехал катком меня и ребенка, и я не могла даже пошевелиться. Осколки разбившейся мечты о семейном счастье больно кололи душу при каждом вдохе, поэтому я старалась пореже дышать.

Вот так… Да… Так болит меньше… Если почти не дышать…

Дима настолько резко развернулся, будто почуял неладное. У меня перед глазами темнело, а звуки доносились приглушенно, как через вату.

– Вера! – донеслось , и крепкие руки подхватили меня и подняли.

Мутным взглядом я взглянула на дорогу, туда, где вздрогнул от окрика гибрида Леша, повернулся, посмотрел мне прямо в глаза и пошел дальше.

– Сволочь, – выдохнула я ему вслед перед тем, как потерять сознание.

Дмитрий

Зверь разрывал кожу, рвался наружу, чтобы лично перегрызть глотку этому дохляку. Под руками гибрида трепыхалась такая хрупкая грудная клетка. Тронь – сломается. Худое горло браво выпирало трусливым кадыком, который ходил туда-сюда, говоря о часто проглатываемом страхе.

Но оборотень сдерживал из последних сил зверя. Взгляд Веры не позволял сорваться и стать для этого ходячего позора смертью и выбить его последний вздох. Дима мечтал выдавить из Леши жизнь, как остатки зубной пасты из тюбика. Хотел размозжить его челюсть, чтобы больше никогда не смел говорить так с Верой. Желал оторвать его недостаток продолжения рода и запихнуть ему в глотку, чтобы больше никогда не размножался.

“Не умеешь быть отцом – я буду.

Не умеешь быть ее мужчиной – я буду.

Не умеешь быть человеком…  им я стать не смогу, но я куда как человечней”.

Ветер подкрался сзади, змеей залез под кожаную куртку гибрида и шепнул в ухо прерывистое дыхание Веры. А потом неожиданно ударил в нос неповторимым ароматом пары.

Легкие свело на одно мгновение, а все тело окаменело, будто под взглядом Медузы Горгоны. А потом пошло трещинами от едва сдерживаемой радости.

Звериное желание убивать обернулось таким счастьем, что, казалось, гибриду одному много. Он не выдержит. Его разорвет.

Вера. Пара. Его!

Запах вернулся!

Дима еще раз хищно втянул воздух, чтобы убедиться, что ветер не разыгрывает его.

И расплылся в улыбке.

Алексей в ужасе уставился на главу Иных, забарахтался в руках, боясь за свою шкуру. Он не знал, что только что Вера спасла его одним только запахом.

Гибрид отбросил ничтожество, и Вера облегченно выдохнула.

Дмитрий с недобрым прищуром посмотрел на бывшего женишка. Она все еще переживает за него? После такого обращения?

– А м-м-машина… – посмел спросить этот придурок.

Гибрид почувствовал, как удивленно всхлипнула Вера, и подумал, что зря его не убил. Леша просто мастер причинять ей боль.

– Пока у тебя есть две ноги, пользуйся ими. Если не нужны… – Дима щелкнул костяшками пальцев, и Леша стал отползать.

Вот так-то лучше. Ползи подальше от Веры.

– Не-не-не! Понял! Пешком так пешком! – Женишок со своими пожитками стремительно побежал прочь.

Вдруг будто кто-то пропстилструну между Верой и Димой и с силой ее натянул, дернув гибрида. Глава Иных даже не сразу понял, как уже мчался к паре, и, только поймав ее на руки, почувствовал, что она еле-еле дышала.

Он прижал ее покрепче, и тогда дыхание ускорилось. Дима будто дышал вместе с ней: вдох-выдох, вдох-выдох.

Вера открыла глаза и с тоской посмотрела вслед жениху. Боль прострелила не только ее – она копьем прошила насквозь двоих. Только у каждого боль была своя.

Вера

Сначала проснулась моя душа. Она выла от боли и обиды, крутилась волчком внутри, наматывая нервы на себя, меняя местами внутренности.

Потом проснулось тело. Мышцы словно высохли, не работали сухожилия.

И лишь маленький огонь злости лизал пламенем пятки, не давая стать живой мумией.

Жалко себя? Так радуйся, что открыла глаза.

Тошно тебе? Так будь счастлива, что не съела гнилой фрукт и не отравила свою жизнь.

Разочаровалась в мужчинах? Так будь одна.

И вот тут было самое слабое место. Мой провал в навесном мосту, в который я попала, мысленно строя мостик для будущего.

Я ведь все делала, как просил Леша. Вела хозяйство, потому что ему нужен был чистый дом. Готовила, потому что ему всегда нужна была свежая еда. Стирала, гладила – потому что ему всегда нужны были свежие рубашки.

Я пару раз пыталась завести разговоры о работе, но мне тут же затыкали рот властным: “Моя женщина должна быть дома. Если будешь работать, то забросишь дом. Тебе нужны деньги? Я буду платить тебе зарплату”.

И я даже радовалась этому предложению. Думала: “Ну что тебе еще надо? Все равно хочется завести детей, а там дома нужно быть”.

Додумалась.

Теперь чувствовала себя так, будто праздничный торт со свечками с размаху кинули мне в лицо и теперь ошметки счастья шлепками падают на пол, стекая с лица.

Выживу ли я одна с ребенком? Где взять деньги? Где жить?

У меня не было ни одного ответа на этот вопрос. Но были силы. Ради еще не рожденного малыша, ради себя я готова была на то, на что не решилась бы никогда.

Мое тело будто обрастало броней решимости, скрывая мягкую натуру. Я смогу. Стану сильной, чего бы мне это ни стоило. Проживу без мужчины.

Не спрошу с Леши алименты. Не буду устанавливать отцовство. Вычеркну из жизни, будто и не было. Не подпущу и на пушечный выстрел.

Как же меня это задело: раз ты так истеришь, то прокапайся, пока не успокоишься до такой степени, чтобы нормально обслуживать меня.

Звонко хрустела осколками под его ногами моя мечта. Так звонко, что сначала оглушила, а потом привела в чувство.

Но кому я нужна без опыта работы, да еще беременная?

Я резко открыла глаза и с удивлением увидела над собой склонившегося Диму.

– Дашь мне работу? – тихо спросила я.

Но, судя по широко раскинувшимся глазам и открытому рту, он услышал.

Кажется, кое-кто не верил своим ушам…

Ну а что мне делать? Я пострадала из-за них, может, хоть у главы Иных совести больше, чем у моего бывшего?

ГЛАВА 9

Док

Док чувствовал себя последним неудачником: он везде опоздал. И даже  на разборки пришел последним. Ну что за невезение?