Бородачи подошли ближе, бесцеремонно растолкав болельщиков. Один из них положил руку на плечо респектабельного господина и прохрипел:

— Ты, значит, и есть Иннокентий Михалыч? У нас к тебе разговор имеется!..

— Обождите! — шахматист поморщился, сбросил с плеча волосатую руку. — Не видите, тут такой напряженный момент… Вы мне мешаете сосредоточиться…

Бородачи переглянулись, один из них пожал плечами, они отступили в сторону.

Тем временем подросток снова передвинул ферзя и уверенно проговорил:

— Вам снова шах, а потом и мат… Я извиняюсь, конечно, но партия закончена!

Респектабельный господин тяжело вздохнул и развел руками:

— Что уж тут скажешь!

Болельщики возбужденно заговорили и начали расходиться, обсуждая результаты партии.

Бородачи снова подошли к скамье. Иннокентий Михайлович повернулся к ним и проговорил:

— Вы со мной хотели поговорить? О чем?

Орангутанги сели по обе стороны от шахматиста, один из них пригнулся к нему и вполголоса процедил:

— О сережках мы хотели поговорить.

— О каких еще сережках? — Иннокентий Михайлович недоуменно взглянул на бородача и поднял брови домиком. — Вы, молодые люди, ни с кем меня не перепутали?

— Ни с кем мы тебя не перепутали! Ты примерно два года назад у Вазелина купил старые сережки…

— Какие сережки? Какой вазелин? — поморщился Иннокентий Михайлович. — Точно вы меня с кем-то путаете.

— Ни с кем мы тебя не путаем! — рявкнул бородач. — Ты, дед, лучше не зли меня, не нарывайся на неприятности, а то мы их тебе быстро организуем! У тебя внуки есть?

— Допустим, есть. — Иннокентий Михайлович опустил глаза, и его лицо осунулось и напряглось.

— Так вот, мы твоих внуков найдем и порежем…

— Это вряд ли! — мужчина сверкнул глазами. — Внук у меня — офицер-десантник, сейчас в горячей точке, и не дай вам бог с ним встретиться! И не пытайтесь меня пугать! Я пуганый…

На лице у него заходили желваки.

— Тише, тише, дядя! — вступил в разговор второй бородач. — Зачем горячиться? Не надо горячиться! Мой брат лишнее сказал, не подумал. Давай, дядя, поговорим как взрослые люди. Два года назад ты, дядя, купил у Вазелина — это который ключи делает — старые сережки. Так вот, мы насчет этих сережек интересуемся…

— Ах, который ключи делает! — Иннокентий Михайлович прищурился, внимательно оглядел бородачей. — Ах, вы насчет сережек интересуетесь? Вы просто так интересуетесь — или купить их хотите?

— Ну, может, и купить! — бородач переглянулся со своим двойником. — Отчего же не купить? Так они у тебя, дядя?

— Допустим, у меня. Но только, племяннички, эти сережки дорого стоят, очень дорого, — и Иннокентий Михайлович назвал весьма внушительную сумму.

— Ты, дядя, не многовато ли загнул? — проговорил бородач после небольшой паузы. — Нам Вазелин говорил, что сережки — так себе, барахло, там и золота-то совсем мало! И то непонятно, золото или что другое. И он тебе их не задорого продал. Так что ты, дядя, подумай еще и назови настоящую цену.

— Вот что, племяннички, вы, наверное, не поняли, с кем имеете дело. Я коллекционер — значит, я знаю настоящую цену и дешевле вам не продам. Сережки эти, может, и скромные, и золота белого в них не так много, но они — с историей…

— С какой еще историей? — недовольно переспросил бородач. — Ты нам, дядя, не заливай!

— Вам объяснять — только время зря тратить, а тот, кто вас послал, наверняка знает, какая у них история, иначе бы он за ними не охотился. А я — коллекционер, у меня, как у всякого коллекционера, есть незыблемые правила. Купить вещь я могу задешево, это уж как повезет, но продать — только за настоящую цену. При таком подходе коллекция сама себя кормит, да и хозяина своего. Я ведь, племяннички, раньше конструктором был, самолеты проектировал, и хорошо зарабатывал, а потом вышел на пенсию… А на пенсию, племяннички, прожить сложно, особенно с моими привычками. Да только зря я вам все это рассказываю, — спохватился Иннокентий Михайлович, — все равно вы не поймете. Как бисер метать перед свиньями…

— Что? — вскинулся второй бородач. — Ты слышал, Ахмет, он нас свиньями обозвал! Да я его сейчас…

— Успокойся, брат! Он ничего такого не имел в виду!

— Короче, — повысил голос Иннокентий Михайлович, — передайте тому, кто вас послал, мои условия. Устраивают — сделка состоится, не устраивают — вольному воля. Поняли, племяннички?

— Поняли… — мрачно ответил бородач.

— Да, и еще вот что… не пытайтесь украсть эти сережки, или что там вы еще задумали! Они надежно спрятаны, очень надежно, так, что вам в жизни не найти! Поняли?

— Поняли, — повторил бородач. — Ладно, мы еще вернемся. Мы обязательно вернемся…

— Я почти всегда здесь! — И Иннокентий Михайлович принялся расставлять фигуры на доске.

Два бородача вошли в оранжерею.

Инвалид сидел в своем кресле и осторожно рыхлил крошечными грабельками землю под белесым болезненным с виду растением. Доберманы лежали возле его коляски. При появлении бородачей они насторожились, задвигали ушами, один поднялся, другой остался лежать.

— Что, орлы-стервятники, как успехи? — поинтересовался инвалид, не поворачивая головы. — Принесли сережки?

— Пока не принесли, шеф, — ответил один из орангутангов. — Но мы узнали, у кого они. И нашли этого человека.

— И в чем же дело? — Инвалид поморщился. — Почему вы не принесли то, за чем я вас послал?

— Шеф, он хочет денег.

— Денег? — инвалид поднял брови. — Надо же, какой оригинал! И много ли он просит?

Бородач назвал сумму.

Инвалид еще выше поднял брови, уважительно присвистнул. Доберманы от этого свиста забеспокоились. Теперь уже и второй встал и смотрел настороженно, даже тихонько рыкнул. А первый уже показал пугающие клыки.

— Надо же, губа не дура. А что — вы иначе не пробовали? Вы ведь люди взрослые, не мне вас учить. — Инвалид махнул рукой, и доберман рычать перестал, но зато также выставил клыки.

— Он их надежно спрятал. Не знаем где. Так что, если эти сережки вам нужны — придется платить…

— Платить! — передразнил его инвалид. — Конечно, не тебе платить, поэтому ты так легко соглашаешься! Я вам вот что скажу: допустим, он эти сережки хорошо припрятал, но ведь он должен их принести, когда будет продавать? Так вот, вы назначите встречу, придете, сережки у него возьмете, а его самого пошлете подальше. Если будет очень упираться — придадите ему ускорение. Ну, что я вас учу…

— Но он потребует сперва показать деньги…

— Ладно, потребует — покажете! Я вам дам денег, но только на время! Как только сережки будут у вас — деньги отберете! Надеюсь, все понятно? — инвалид оторвался от своего увлекательного занятия и строго взглянул на братьев.