– Трудно сказать, – поколебавшись, ответил Ник. – Вот почему мы никогда не подбирали друг другу девушек: никогда не скажешь заранее, поладят люди друг с другом или нет.

– Разумеется, поладят! Ты только подумай. Всю жизнь Джеральд встречался с дочерьми друзей своих родителей – утонченными интеллектуалками из высшего общества. Не знаю, как на тебя, но на меня эти девицы наводят невыносимую скуку. Да, кажется, и сам Джеральд с ними скучает.

– Может быть. По крайней мере, головы от них не теряет, это точно.

– Так пусть для разнообразия немного повеселится!

Ник нахмурился.

– Надо подумать. Не нравится мне, что придется что-то от Джеральда скрывать.

– Но ведь для его же блага!

Машина уже тронулась с места, когда Ник заговорил снова:

– А ты уверена, что Сью не ищет постоянных отношений?

– Абсолютно.

– Это хорошо. Ты ведь знаешь, как смотрит Джеральд на женщин, мечтающих о подвенечном платье.

– Видишь, как хорошо я все придумала? – гордо отозвалась Вайолетт. – У них одна и та же цель – повеселиться от души, не связывая себя обязательствами.

– Что ж, посмотрим, что скажет Джеральд в понедельник. Если промолчит, я, пожалуй, тоже промолчу.

– Как скажешь, солнышко, – великодушно ответствовала Вайолетт.

Она не сомневалась, что ее план сработает. А если так, беспокоиться не о чем.

Надо было это предвидеть! – корила себя Сью. Нетрудно догадаться, что так просто Вайолетт от своей идеи не откажется! Зачем же, спрашивается, она удрала вместе с Ником, оставив меня наедине с Джеральдом? Не иначе надеялась, что между нами мгновенно вспыхнет пламя страсти!

Пламя не пламя, но какие-то искорки явно проскакивали. Мощная фигура Джеральда, чеканное лицо с подкупающей открытой улыбкой, плавные движения, и все это – в непосредственной близости от сказочной кровати… Но Сью не шутила, когда сказала Вайолетт, что собирается начать новую жизнь с нуля. Джеральд – не лучший кандидат: слишком много он знает о ее провинциальном прошлом.

– Кажется, Вайолетт все это спланировала, – заметил Джеральд.

– Мне тоже так кажется. Но не волнуйся, у меня относительно тебя никаких планов нет.

Как ни странно, эти слова, произнесенные вслух, немало успокоили Сью. Если Джеральд – не потенциальный любовник, то рядом с ним можно оставаться самой собой.

– Вот как? – с явным разочарованием переспросил он. – То есть я хотел сказать, это хорошо, потому что…

– Знаю. Вайолетт рассказывала, что ты свободолюбивая натура. Как и я.

Теперь, когда к ней вернулась способность мыслить здраво, Сью твердо сказала себе, что не поддастся мальчишескому обаянию Джеральда. Довольно и того, что дома из нее младшие братья веревки вили!

Он откашлялся.

– Я бы не назвал себя свободолюбивым.

– А каким бы ты себя назвал?

– Скорее… гм… осторожным. – А-а…

Ну, зачем он это сказал? В Тихом Омуте осторожности поклонялись, как божеству; родители все уши Сью прожужжали о том, как важно быть осторожной, и после двадцати лет этого беспрерывного зудения, само слово действовало на Сью словно красная тряпка на быка.

– Знаешь, я, кажется, догадываюсь, почему именно тебя Вайолетт определила мне в няньки.

– И почему же?

Сью облокотилась на матрас. Ах, что за кровать! Всего каких-нибудь, два часа вместе – и уже любовь на всю жизнь! Сидя на такой кровати, особенно приятно сбивать спесь, с надутых индюков, помешанных на осторожности.

– Думаю, она хочет… чтобы я затащила тебя в постель.

Сью с восторгом наблюдала, как отвисла у Джеральда челюсть после такого сообщения. В следующий миг взгляд его непонятно почему метнулся к коробкам с книгами. Может быть, он уже пронюхал об их содержимом?

– Расслабься, – добавила она, – я тебя совращать не собираюсь.

– Почему? То есть… да, конечно. Ты только что приехала. Мы едва знакомы, – пробормотал он, не отводя взгляда от коробок.

Наконец Сью не выдержала:

– Ты заглядывал в мой багаж!

– Не нарочно! – Лицо и шея, – от лба до ворота свитера, – заалели ярким румянцем. – Я залез на коробки, чтобы прикрепить балдахин. Одна перевернулась, и книги рассыпались по полу. Мне пришлось их собрать и положить обратно.

– Послушай, если ты, в самом деле, собираешься меня опекать, для начала нам надо кое-что прояснить. Я приехала сюда, чтобы впитать атмосферу большого города. А это значит, помимо всего прочего, ходить на свидания. Часто. И с самыми разными мужчинами. Это расширит мой взгляд на мир, откроет новые горизонты, научит сравнивать и оценивать различные…

– Извини, перебью. В большом городе, когда женщина куда-то идет с мужчиной, он вправе предположить, что…

– Что я собираюсь заняться с ним сексом? Совершенно верно. О присутствующих не говорю, разумеется.

– Вот и отлично! – нетерпеливо отозвался Джеральд. – Потому, что как только мужчина увидит вот это… – он махнул рукой в сторону кровати, – отговорить его от секса ты уже не сможешь.

– Видишь ли, я не собираюсь его отговаривать. Раз уж я привела мужчину сюда, значит – он один из тех, с кем я собираюсь расширять свой жизненный опыт.

– Очень хорошо! Имей в виду, едва он увидит, пустую гостиную и посредине – этот сексодром, как всякие разговоры между вами вообще прекратятся!

– Джеральд, ты когда-нибудь занимался любовью на заднем сиденье джипа времен Второй мировой войны?

– Нет, я…

– Разумеется, Вайолетт рассказывала, что предки у тебя богаче самого Господа Бога… Ой, что это я болтаю! Как бестактно! Извини, пожалуйста, я совсем не хотела тебя обидеть…

– Я и не обиделся. Мои предки и вправду богаче самого Господа Бога. И в джип времен Второй мировой войны я даже ни разу не садился, не говоря уж о том, чтобы чем-нибудь этаким в нем заниматься.

– Так вот, веселого в этом мало. – Сью вздохнула. – Конечно, секс – это всегда приятно, но заднее сиденье – не самый подходящий плацдарм. Локоть твоего кавалера упирается тебе в ребра, твоя коленка – ему в живот, а головой ты бьешься о дверную ручку. Зимой холодно, а летом нельзя открыть окно, чтобы тебя не съели заживо.

– Съели заживо? – изумился Джеральд. – Я и не знал, что в Дербишире водятся волки!

– Да не волки, а комары. А какие острые ощущения испытываешь, когда в самый ответственный момент появляется полиция! В лицо тебе ударяет луч света, вслед за фонариком появляется ухмыляющаяся рожа и интересуется: «А что это вы здесь делаете, а?»