Я обернулась через плечо. Он уже стащил рубашку, сапоги. Почти снял штаны… а под черными кожаными штанами у него, оказывается, хлопковые подштанники. Вот же, а мне, значит, белье не положено. Хотя тонкая сорочка у меня тоже была. Ладно. Он глянул на меня, и я деликатно отвернулась.

Хотя посмотреть, должна признать, было на что.

Я таких мужиков еще не видела. Он даже не то, чтобы сильно мускулистый, у того же Марко мышцы куда рельефней… но словно из стали. Никакого жира вообще, каждая линия тела четко выражена. Но не как у перекачанного, раздутого и намазанного малом качка, а, скорее, как у бегуна-марафонца, только куда крупнее. Так заточено на выносливость. И грудная клетка шире талии, наверно, вдвое. Мощные плечи…

Черная от загара шея и руки до локтей. И совершенно белая грудь. А на груди какие-то шрамы, просто все сплошь, живого места нет… но беглым взглядом не разглядеть.

Он разделся, аккуратно сложил вещи и подошел.

— Идем, — сказал так просто. — Если хотите, давайте руку, и тогда вас точно не смоет.

Я честно старалась не слишком явно таращиться на него, и особенно… хм… на мужское достоинство… Нет, лучше вперед, в море. Он сам легко скользил по мне взглядом, словно я не живой человек, а статуя. Без всяких эмоций. Он-то меня, конечно, видел не раз. Пенелопе, вернее.

Купаться.

Ох, я шагнула вперед, и меня чуть не сбила рокочущая волна. Тогда Рой подхватил меня и затащил за линию прибоя, где глубоко. Отпустил. Дальше уже проще. Я немного расслабилась.

Можно поплавать.

Я всегда хорошо плавала. А в море так вообще — могла бесконечно. Нырнуть. Волны подхватывали, качали… Никаких буйков здесь — плыви, сколько хочешь, пока берег не станет теряться вдали.

Рой не отставал, всегда был где-то рядом, почти безмолвно. Его присутствие меня успокаивало, давало уверенность… не знаю в чем. Уверенность. Просто так. Это было приятно.

Хотелось немного расслабиться и, наверно, собраться с мыслями.

Назад, на берег, он тоже вытащил меня, подхватив на руки. Волны разбивались об него, словно о скалу, обдавай пеной с ног до головы. Я невольно ухватилась за шею, чуть обнимая… просто так удобней держаться… И это прикосновение — кожей к коже, его тепло, даже в холодной воде… его руки… И — да, видимо, проняло не только меня. Я прямо почувствовала, как снизу что-то ткнулось.

Он вынес меня на берег, поставил на ноги. Я скосила глаза… Я пошлая тетка, да?

Ну, так и есть, член у него совершенно недвусмысленно встал. И, блин, такого размера, что реально внушало трепет. Не удивительно, при такой-то комплекции. Сделать вид, что ничего не замечаю? Мне показалось, здесь и сейчас это будет глупо.

— Эмоции эмоциями, а против физиологии не попрешь? — собравшись с духом, сказала я.

Он легко усмехнулся.

— Есть такое. Даже у драконов не все под контролем. Но это ничего не значит, сеньорита.

«Первым делом я трахнула куратора. Они там все не против, так что не стесняйся, все оплачено».

Он пошел за одеждой.

— Совсем ничего? — спросила я. — А если попытаюсь вас соблазнить?

Чуть было не начала заикаться от волнения. Вдруг так захотелось избавиться от всех дурацких недомолвок, от смущения и тоже научиться говорить прямо, сразу ставя все на свои места.

Он успел взять свои белые подштанники, выпрямился, повернулся ко мне.

— Попробуйте, сеньорита. Только вам будет скучно. Физиология физиологией, но в моем возрасте начинаешь ценить именно эмоции, и без них не так интересно. Я понимаю, что у вас-то как раз эмоций хватает, для вас здесь все ново, а возможность попробовать новое — заводит сама по себе. Это естественно. Вот только я работаю с Пенелопе уже три года. Я успел отыметь ее добрую сотню раз во всех позах и во все дыры, простите за откровенность. Я не умею притворяться, и вы тоже не умеете. А чисто механический процесс, боюсь, не совсем то, что вам хотелось бы получить.

Натянул штаны. Только смущения в этом не было ни капли, одно лишь формальное обозначение дистанции.

А вот меня просто накрыло. Даже не щеки, уши вспыхнули огнем.

Я отвернулась.

Он подошел, остановился чуть позади.

— Я обидел вас, сеньорита, — в его голосе скользнула досада. На себя, очевидно.

Нужно взять себя в руки.

Покачала головой — нет, не обидел.

Вдох-выдох.

— Простите, сеньорита, я не хотел…

— Вас, наверно, страшно достали все эти туристки, вроде меня? Каждая так и норовит затащить вас в постель?

Черт возьми, как я этих туристок понимаю!

Но я смотрела под ноги, а он — мне в спину, я почти физически чувствовала его взгляд.

— Это моя работа, сеньорита. И мне за нее хорошо платят. Конечно, затащить пытаются не все, у всех свои вкусы и интересы. Но я провожу с девушками достаточно много времени, и неизбежно возникают ситуации…

— Вот как сейчас, да? И вы им отказываете?

Рой вздохнул. Даже, кажется, скрипнул зубами. Ответил не сразу.

— Большая часть из них смотрит на меня, исключительно как на источник новых впечатлений, — сказал он. — Как на какого-нибудь дрессированного спрута, способного профессионально полапать во всех местах и доставить удовольствие. Не могу сказать, что мне это неприятно, чисто физического удовольствия еще никто не отменял. Почему бы и нет, я не отказываюсь. Но…

Он замолчал.

Я повернулась к нему.

Он стоял, поджав губы, нахмурившись.

Вот те раз…

Надо срочно что-то сказать.

— Дрессированного спрута? — спросила я.

Он мотнул головой, усмехнулся.

— Знаете, есть тут такое заведение… Не вполне спруты, но такие существа с длинными щупальцами. Очень любят пройтись по человеческому телу, все потрогать, потискать и заглянуть во все доступные отверстия. В нос их только научили ничего не совать, так что задохнуться нельзя. Да и человеческие чувства и реакция для них тоже интересны, эти твари реально стараются. Очень своеобразные ощущения, скажу я вам. Они и мужчинам и к женщинам могут найти подход.

— Хотите сказать, и вы тоже пробовали?

Почему-то казалось невероятно.

Он весело и криво ухмыльнулся, очевидно, моей наивности.

— Да. Я тут почти пятнадцать лет, всякого успеешь попробовать. Интересно же. Да и надо знать, куда водишь людей.

— Пятнадцать? — удивилась я. — А сколько вам всего?

— Шестьдесят восемь, сеньорита. Я ведь не человек.

— Ого… — только и смогла сказать я. Потом, внезапно, опомнилась. — Я, наверно, оденусь, а то ветер… холодно… Да и ужинать, наверно, пора.