Он слушался сначала неохотно, но все больше отдаваясь ее воле. Расслабился. Наконец, открыл глаза.

— Прости… — сказал виновато. — Еще немного, и я…

— Ничего бы не было, — улыбнулась Пенелопе, стало немного смешно. — Эрекция и трансформация несовместимы, либо одно, либо другое. И трансформация у тебя сейчас явно не на первом месте. Просто немного шерсти на спине. Но научиться контролировать это тебе все равно стоит. Ничего сложного. Просто расслабься.

Он покраснел, как мальчишка.

— Ты не испугалась?

Смущался и радовался одновременно.

— Я? — удивилась Пенелопе. — Я же работаю на Гильдию! Да, притом, часто в паре с драконом. Я знаю, что делать, нас учат. Хочешь, я научу тебя?

Она хитро повела бровью, и провела пальчиком по его спине, между лопаток и ниже, к пояснице. Улыбаясь. Видя, что он уже готов сдаться, еще немного, и точно никуда не уйдет. И уже не важно, что будет потом.

— Хочу, — честно сказал он.

Его пальцы, сначала совсем осторожно, коснулись ее плеч, потом скользнули вниз. Одно мгновение, и он подхватил ее на руки.

Пенелопе засмеялась.

— Все, что у тебя было, было не со мной, — сказала она, заглядывая ему в глаза. — Но мы ведь можем начать все заново? Правда? Есть только здесь и сейчас? Для меня ведь тоже есть всего несколько дней нормальной жизни…

Успеть выхватить хоть немного, хоть пару дней, среди череды чужих забав. И своих личных воспоминаний между долгих лихорадочных снов, и немного нежности…

С ним.

Голодный, едва сдерживаемый огонь в глазах волка. Его ведь тянет к ней, он оборотень и успел привязаться, и теперь разорвать эту связь, отказаться — все равно, что умереть. Он пытается…

— Ло-опе… — тихо, нараспев говорит он, словно пробует ее имя на вкус.

— Пина, — улыбается она, — меня брат называл так, и ты тоже можешь, мне нравится… как дома.

Осторожно гладит кончиками пальцев по его щеке, чуть-чуть по бровям большим пальцем, потом тянется к волосам, запуская пальцы в черные кудри. И он тоже тянется к ней, губами. И его поцелуй… Вот так, вдруг решившись, словно ныряя со скалы, без оглядки, жадно и горячо, словно можно не успеть, словно, еще мгновение и все кончится… со всей страстью. Почти безумие, так, что кружится голова.

— Пина… — шепчет он. — Моя Пина…

И от этого становится радостно и тепло в груди. И так хочется, чтобы это никогда не кончалось.

— Я так хотела бы, чтобы все это случилось со мной, на самом деле, — говорит она. — Чтобы это были мои воспоминания, а не сон, не чужая жизнь… я так хочу…

И прямо до слез… это невозможно.

Она прижимается к нему всем телом, щеки горят от возбуждения и внезапного смущения разом.

— Марко… я легкомысленная, да?

— Ты самая прекрасная! — от всей души говорит он. В его глазах разливается счастье.

И чтобы принять решение, требуется одно мгновение.

Он все еще держит ее и тащит к столу, и, перехватывая одной, второй рукой разом сметает все на пол, освобождая место.

— Не сердись, — он горячо дышит ей в ухо, — завтра утром мы пойдем на рынок и купим новую посуду. Теперь это будут наши воспоминания! Только наши с тобой. Все заново.

Сажает ее на стол, обнимая.

— К черту посуду! — она смеется.