* * *

Для одинокого мужчины поздним вечером трудного рабочего дня нет лучших собеседников, чем бокал старого доброго портвейна и приветливо потрескивающие поленья в камине. В довесок полагается ещё трубка, набитая ароматным табаком, или сигара, но я терпеть не могу курево и курящих. Как мне удалось избежать всеобщего соблазна молодости, не понимаю до сих пор, но курить не пробовал ни единого раза. Не хотелось, несмотря на уговоры приятелей и уверения, что сигареты в зубах — признак неимоверной крутости и взрослости...

После ресторана мы вернулись в салон, где Ева изложила свои впечатления от избранника фроляйн Нейман. Говорила уверенно и страстно, не стесняясь в выражениях. Леди Оливия слушала с интересом, не перебивая, только изредка поглядывала на меня, словно спрашивая, подтверждаю ли я слова своей напарницы. Я предпочёл отмолчаться, а когда Ева отправилась домой и мы остались с хозяйкой наедине, осторожно попросил время «на подумать».

— Вас что-то смущает, мистер Стоун?

— Да, миледи.

— Можете объяснить, что именно?

Я взглянул в зеркала свинцово-серых, как грозовые тучи, глаз и покачал головой:

— Не сейчас, миледи. Если можно.

Хозяйка погладила подушечками пальцем трещины на кожаном подлокотнике кресла.

— Иногда ваша вежливость, мистер Стоун, вызывает у меня определённое напряжение. Вы прекрасно знаете, что вправе делать всё, что посчитаете нужным, и возражения могут возникнуть только в одном-единственном случае: когда...

— Когда мои действия явятся угрозой для человеческой жизни, — заученно закончил я.

— У вас хорошая память, — улыбнулась леди Оливия. — Но очень ограниченное воображение. Вы ведь тоже человек, не так ли? Значит, речь идёт и о вашей жизни. Не делайте того, что может повредить вам, и я не скажу ни слова против.

Предупреждение прозвучало угрожающе и вызвало невольное покалывание прямо под рёбрами. Хозяйка умеет читать? Не удивлюсь. Но ощущения не согласились с доводами разума, встали на дыбы и отчаянно замотали головами.

До момента, пока не закончилась фраза, я не чувствовал опасений. Ни малейших. Недоумение, удивление, рассеянное недовольство самим собой и невозможностью определиться с решением — это было. Только не испуг. А звуки голоса леди Оливии, стихая, словно забирались мне под кожу всё глубже и глубже, растворялись в крови, проникали в святая святых человека — сознание, чтобы... Создать в нём нечто новое. Чувство, которого прежде не было. Так внезапный страх был порождён попыткой вмешательства извне? Или вмешательство само по себе намеревалось меня напугать?

Уже не раз и не два я ловил себя на мысли, что отдельные служебные приказы выполняю без колебаний и раздумий, не сомневаясь ни перед выполнением действий, ни по их завершению. Гипноз? Всё может быть. Способов заставить человека подчиняться, слишком много, чтобы быть готовым успешно противостоять им в любую минуту и в любой ситуации. Леди ван дер Хаазен не устраивает моё рвение, и она желает большего? Неужели я дал для этого повод?

Вот бы взять и прочитать её. Внимательно-внимательно. Заманчиво, но... Не могу. Запрещено. Она сама и запретила в первую же нашу встречу, когда я невольно потянул пальцы мыслей к первой странице.

«В моей голове ты не будешь читать никогда. А ну, брысь отсюда!..»

Прогнали, как шкодливого кота. Следовало бы возмутиться, озлобиться и продолжать настойчивые попытки добраться до спрятанного сокровища, но не получилось. Как отрезало. В сознании словно возник жёсткий блок, не позволяющий ослушаться. Со временем он становился всё прозрачнее, пока не растворился совсем, но желание прикоснуться к чужим тайнам так и не восстановилось. Где-то в глубине души я лениво сознавал, что могу в любой момент вернуться к осуществлению отложенного плана, но пожалуй, именно это осознание и останавливало. Когда пределы возможностей ясны, не нужно их проверять, лучше потратить силы и время на что-то более приятное.

Например, с расстановкой и удовольствием употребить несколько глотков терпкого вина. Но подлое и проказливое Провидение не пощадило меня и на этот раз: со столика тихо, но настырно затренькал «Иварссон».

Помню, по молодости лет и отсутствию здоровой наглости, я долго не мог выбрать модель мобильного телефона, которая подходила бы мне больше всего, и помог мне только разговор по душам с инспектором Бергом, счастливым обладателем так называемой «раскладушки». В тот день я как раз хорошо погрел уши, задержавшись неподалёку от женской комнаты отдыха и став свидетелем необычайно увлекательной беседы, касающейся телефонов и тех, кто их выбирает. В частности, по авторитетному мнению какого-то женского журнала выходило, что мужчина, отдающий предпочтение раскладывающимся моделям, мягко говоря, слаб по мужской части. Причём, слаб в прямом смысле слова, поскольку в качестве интимного партнёра предпочитает лиц своего пола. Неудивительно, что мои глаза полезли на лоб, когда статный, вдвое больший меня по званию и годам, а также по общим размерам тела инспектор выудил из кармана пиджака пресловутую раскладушку. Уж кого-кого, а Йоакима Берга заподозрить во влечении, недостойном мужчины, я не мог.

Разумеется, удивление не осталось тайной для моего собеседника, и во избежание проблем пришлось объясняться. К чести инспектора, он не стал смеяться на весь коридор своим оглушительным басом, а положил ладонь мне на плечо и сказал:

— Если женщина хихикает, глядя на твой телефон, пригласи её в спальню и докажи ей, что она ошибалась. А те, с кем ты не собираешься кувыркаться в постели, вольны думать о тебе всё, что хотят. Согласен?

Со столь убедительным доводом не согласиться было попросту невозможно. А за годы работы под началом инспектора Берга, а потом и самостоятельно, я на своём опыте убедился в исключительном удобстве телефона, который по окончании разговора достаточно просто закрыть, не думая, нажал ли кнопку «отбой», и не подсчитывая в уме сумму платы за неразорванное соединение.

На внешнем дисплее высветилась лаконичное «Ма». Давненько родители не баловали меня своей заботой...

— Привет.

— Как поживает мой мальчик? Что нового?

Несколько сотен километров по земле и гораздо больше — от передающих станций через спутник не внесли в мамин голос ни малейшего искажения: те же чуть напряжённые нотки, та же лёгкая хрипотца, очаровавшая моего отца больше трети века назад.

— Всё точно так же, как и в прошлую встречу. Ты же знаешь, у меня крайне размеренная жизнь.

— А ты знаешь, как я этому рада.

Слово «рада» было тщательно подчёркнуто. Как обычно. Наверное, ей никогда не надоест вспоминать...

Скандалы длились целую неделю, в течение которой отец старался появляться дома только по необходимости. Я укрыться от маминого гнева не мог, потому что мне сразу заявили: «От сражения бегут только трусы!» И хотя моё мнение на сей счёт было не столь уж однозначным и непреклонным, оно совершенно не интересовало Дагмару, и играть приходилось по её правилам.