– Чтобы могла быстро бегать по снегу.

– Для скорости дал бы вам гончую борзую, – почесал бородку хозяин. – Однако для снега ничего лучше сибирской лайки не найдёте. Обещаю вам как родному. Платить как будете?..

С этими словами он натянул на руки толстые резиновые перчатки по самые локти и выставил на прилавок чучело собаки с густой белой шерстью и вытянутой лисьей мордой.

– Ну не красавец ли? Взгляните! – начал хозяин проката расхваливать свой товар. – До восьмидесяти километров в час, четыре скорости, боковой, задний ход, прыжок до десяти метров…

Аристарх Никифорович открыл дверцу, просунул в брюхо руку и включил мотор. Собака ожила и начала быстро-быстро перебирать в воздухе лапами.

– Система самозащиты.

Собака щёлкнула зубами, рявкнула так, что заложило уши, подняла шерсть дыбом и затрещала электрическими разрядами. Если бы не резиновые перчатки, Аристарха Никифоровича, наверное, ударило бы током огромного напряжения.

– А также приборы ночного видения, спутниковая связь, мягкий салон, отопление, кондиционер…

– Хорошо, мы берём, – поторопил его Мурзилка. – Давайте ключи.

Выдворянинов хитро прищурился и блеснул стёклышками пенсне:

– Стало быть, договорчик на лаечку составляем… Пургой зовут, между прочим. Письмецо гарантийное при вас?

Мурзилка поморщился от досады. Неужели придётся тратить время на бумажную волокиту? Тут за спиной у него послышался ворчливый голос Мямлика:

– Просто поразительно, как некоторые умудряются бюрократизировать самые примитивные товарно-денежные операции…

Мурзилка и Шустрик обернулись. Мямлик уже принял свою естественную форму и приближался к Аристарху Никифоровичу, волоча за собой измятый листок бумаги. Очевидно, редактор успел просунуть документ в вагончик перед самым стартом.

– Ведь некоторые, с позволения сказать, – продолжал Мямлик, – рыцари пера и круглой печати окостенели на своей работе до такой степени, что делают вид, будто им никто не звонил и никто не договаривался о передаче пневматической почтой этого документа, имеющего название «денежный чек», на сумму, оговорённую в устной беседе. Некоторым, как видно, доставляет удовольствие…

– Да, да, конечно! – перебил его Аристарх Никифорович, снова сделавшись угодливым. – Конечно-конечно! Мастодонт Сидорович звонил и предупреждал. Мы всё, буквально всё оговорили. Я даже успел смазать и почистить собачку, дабы у клиентов не возникло никаких нареканий в адрес нашей старейшей и надёжнейшей фирмы!

Выдворянинов аккуратно разгладил на прилавке чек, сложил его и спрятал в бумажник.

– Ключики извольте-с принять…

Мурзилка, начинавший уже было сопеть в обе дырочки, нетерпеливо схватил ключи и скомандовал: «По местам!» Все трое залезли в собаку и заперли изнутри дверцу.

Усевшись в головном отсеке, Мурзилка и Шустрик тщательно пристегнулись, схватились было за рычаги управления, но, разом что-то вспомнив, замерли и переглянулись. Затем они отстегнули ремни, спустились в салон и хорошенько пристегнули Мямлика, который, само собой, никак не мог разобраться с защёлкивающимися замками. После этого они снова заняли свои места и уверенно рванули рычаги вперёд.

Механическая собака вильнула хвостом у самого носа Аристарха Никифоровича Выдворянинова, едва не смахнув с него пенсне, мягко спрыгнула с прилавка на пол, передними лапами отворила дверь и побежала трусцой мимо билетных касс вокзала, ловко лавируя между ногами пассажиров.

А в это время на краю замёрзшего болота, неподалёку от того места, где заблудились Даша и Андрейка, из дупла вылезла лесная кикимора.

С виду это была довольно несимпатичная старушенция с длинным остреньким носом, которым она водила из стороны в сторону, будто принюхиваясь, и с маленькими колючими глазками. Одета была кикимора в похожие на рыболовные сети кружева, которые она плела из сухих водорослей, скрепляла в семь слоёв и утепляла ватой. На ногах были накручены лапти, на голове красовался лист лопуха, заменявший шляпку.

Кикимора выскочила из дупла и запрыгала-заохала, согреваясь. Быстро, словно кошка, залезла на сосну, на самую верхушку, и огляделась. Спустилась вниз, призадумалась.

Тут у неё под ногами снег зашевелился, лёд хрустнул, и в сторону отвалился большой трухлявый пень с торчащими во все стороны корнями. Из заброшенной медвежьей берлоги вместе с облаком пара выбрался на снег леший – дядька, весь поросший зеленоватым волосом. Леший кутался в облезлую самодельную шубу, на нём были самодельные меховые сапоги и шапка. Чем-то он напоминал Робинзона Крузо, как если бы тот приснился своему другу Пятнице в кошмарном сне.

Кряхтя и ругаясь, леший прикрыл дыру пнём, чтобы тепло не выходило, и, взявшись лохматой рукой за поясницу, остался стоять в скрюченном положении.

– Чего, старый, совсем из ума выжил? – проскрипела кикимора. – Ты чего, дурень, зимовать улёгся в такой сырости?

– Это ничего, – прохрипел леший, – ничего, что сыро. Зато тепло. Там из самой глубины, из болота, тепло идёт. Сама-то небось тоже на болоте зимуешь.

– Я-то зимую, старый ты пень, да только у меня в дупле сухо. Я туда ещё до снега сухих листьев навалила. Листья преют, тепло дают. Мягко опять же.

– Ты вообще-то слова выбирай, поганка, – пригрозил леший. – Какой я тебе пень. Хребет о колено переломаю.

– Думай сам, что говоришь, – подбоченилась кикимора. – За поганку отвечать придётся.

– Всё, вывела ты меня из себя, – решил леший. – Сейчас узнаешь, где раки зимуют.

Но прежде, чем он успел пошевелиться, кикимора крутанулась волчком и плюнула в него. Тут же леший провалился по пояс в болото, да так и примёрз.

Глухо зарычав, он выдернул из своей морды волосину, нашептал что-то и разорвал волосину пополам. В тот же миг на кикимору со всех сторон повалились сухие деревья, придавили к земле, завалили так, что пальцем не пошевелить.

Так в полной тишине прошло минут десять.

После этого, всё обдумав и взвесив, кикимора решила идти на мировую.

– Эй, леший! – пропищала она из бурелома. – Давай обратно расколдовываться! Тебе вредно с твоим радикулитом в болоте сидеть!

– Ладно, начинай, – согласился леший.

– Я не могу! Ты меня сначала освободи!

Леший вырвал другой волосок, нашептал отговор и разорвал волосок пополам. Деревья захрустели, раздвинули ветки в стороны, встали на свои места. Кикимора поднялась, отряхнулась, лопух на голове поправила. Потом сложила руки на груди, крутанулась в обратную сторону и плюнула через плечо. Леший вылетел из болота на твёрдую землю – сухой как и прежде.

Помирившись, леший и кикимора стали разговаривать как ни в чём не бывало.