Своим мелким аккуратным почерком Мурзилка исписал блокнот от корки до корки. Кроме того, имелось много фотоснимков – начиная от полёта с Винтиком и Шпунтиком и заканчивая жуткой сценой нападения Кувалды на Скипидарова.

Совершенно счастливой Танюшке родители разрешили взять вымытого котёнка в кровать, и она во сне улыбалась. А Черныш то и дело тревожно вздрагивал, потому что ему снились то крысы, то собаки, то клетка в квартире спятившего медика-живодёра.

Едва солнце осветило двор, Шустрик и Мямлик разыскали и упаковали спрятанные во дворе парашюты. Потом они разбудили Мурзилку и Танюшку, а затем все вместе отправились на крышу. Сюда, на крышу семиэтажки, за ними с рассветом должен был прилететь самолёт. Именно так было предусмотрено планом с самого начала.

– Летит! Летит! – воскликнула девочка, указывая на приближающийся самолётик.

Пилоты Винтик и Шпунтик покружили вокруг Танюшки и посадили машину прямо у её ног.

До того как пассажиры заняли свои места, девочка каждого из них поцеловала прямо в макушку. На глазах у неё были слезы, она вздрагивала от утренней прохлады. Мало кому удаётся встретиться наяву с волшебными человечками, и она знала, что больше их никогда не увидит.

Мурзилка, Шустрик и Мямлик заняли свои места, моторчик зажужжал, шасси оторвались от покрытой толем поверхности. Сделав над головой девочки широкий круг и взмахнув крылом, самолётик взмыл вверх и скрылся за кронами деревьев. Таня утёрла слёзы и медленно пошла к своей лестнице, чтобы на цыпочках вернуться и снова незаметно юркнуть под одеяло.

– Товарищ редактор! – доложил Мурзилка по телефону. – Задание выполнено, возвращаемся на базу!

– Молодцы! – похвалил разбуженный в своей постели редактор. – Оставляю для вашего материала передовицу и две полосы в центральном развороте!

– Четыре! – прокричал Мурзилка. – Дело оказалось сложнее, чем можно было предположить!

– Хорошо! Жду!

Вечером в коридоре редакции уже висел свежий оттиск первого выпуска «Книжной правды». Таланты проявили многие знаменитости.

Тюбик и Карандаш сделали художественное оформление.

Поэты Цветик и Пегасик опубликовали стихи о лете.

Мальвина и Дюймовочка – выкройку нарядного кукольного платья.

Винтик, Шпунтик и Самоделкин – схему парового самоката из пустых катушек, свечки и выеденного яйца.

Знайка и Стекляшкин – статью об астрономии, которую редактор перед сдачей в набор сократил в восемнадцать раз.

Карлсон, который живёт на крыше, сам ничего не написал, но дал газете пространное интервью, в котором местоимения «я», «мне», «меня» и тому подобные употребил сто двадцать шесть раз, в то время как весь текст интервью состоял всего из двухсот одиннадцати слов.

Буратино нарисовал карикатуру на редактора, а Пьеро приписал снизу язвительные стишки. (Редактор пропустил рисунок без претензий, завоевав тем самым симпатии коллектива.)

Чипполино обнародовал свои любимые рецепты итальянской кухни.

Лиса Алиса и кот Базилио дали объявление о сборе средств на благотворительность.

Самый ударный материал принадлежал, конечно, нашим героям. Написанный Мурзилкой репортаж, иллюстрировало множество им же сделанных фотоснимков. К героям то и дело подходили с поздравлениями. Наконец и сам Мастодонт Сидорович Буквоедов пригласил их к себе в кабинет.

– Ну что ж… – проговорил редактор, удовлетворённо потирая руки. – Наш дебют, наши начинания одобрены там. – Он указал на потолок. – Наверху.

Герои задрали головы, а затем скромно потупились.

– Конечно, кое-где пришлось пройтись редакторским карандашом… Все эти крысы, подвалы, людоеды…

– Людоедов не было, – возразил Мурзилка, – был только один живодёр.

– Хорошо, хорошо, хватит и одного. Наконец…

Редактор сделал паузу и подёрнул щекой.

– Неумеренное выпячивание своей собственной роли в этом деле. Это касается и вас, товарищи стажёры. На будущее имейте в виду: личность репортёра должна находиться, так сказать, за кадром. Строго говоря, вы трое – это всего лишь три меленькие подписи в конце материала.

Все трое, каждый на свой лад, вздохнули.

– И, наконец, я строго-настрого запретил употреблять в газете непонятные иностранные слова! – редактор стукнул по столу кулаком.

– Иностранные слова?.. – удивлённо переспросил Мурзилка. – Где вы нашли?

– Вот! Хотя бы это, – Буквоедов прочёл по слогам выражение, жирно подчёркнутое красным и вдобавок отмеченное на полях несколькими вопросительными и восклицательными знаками. – Вот это самое: «ША-РАМ – БА-РАН». Что это такое? Кто такой?..

– По правде говоря, мы сами не знаем, – признался Мурзилка. – Просто они так говорили.

– Они так говорили, а мы не будем. Мы напишем по-другому. Например: «Мероприятие по экстренному разрешению конфликта».

Мурзилка только пожал плечами: спорить с редактором – пустое дело.

– А вообще – молодцы! – снова заулыбался Мастодонт Сидорович. – Что вернули девочке котёнка – это хорошо, замечательно! Там, наверху, – он снова благоговейно поднял глаза к потолку, – нас одобрили! И ждут второго выпуска! Такого же непримиримого, острого, принципиального! Так что работайте, товарищи. Жму руки.

Редактор поднялся, вышел из-за стола, склонился в три погибели и протянул каждому из посетителей указательный палец.

– Будем стараться! – сказал Шустрик, обхватив палец.

– Не сомневайтесь, – пообещал Мямлик.

А Мурзилка только кивнул и промолчал. Давать обещания наперёд было не в его правилах.

Приближался Новый год. Это было понятно по радостному оживлению на улицах, по запаху мандаринов и устроенным повсюду ёлочным базарам. В квартире, где жили Даша и Андрейка, ёлка уже стояла – хорошая, хотя и искусственная: с трёх шагов совсем не отличить от настоящей. Вот уже минут десять Даша смотрела на неё, прикидывая, что ещё можно ещё на неё повесить, чтобы было красиво. В картонном ящике оставалось довольно много игрушек – старых и новых. Попадались даже совсем старинные, которые ещё их пра-пра-пра-бабушки вешали на свои ёлки. И уж, конечно, те ёлки были не синтетические, а настоящие, из леса…

Даша стала разворачивать игрушки и вешать их на свободные ветки. А когда свободных веток уже не осталось и пара новых шаров была расколочена, оказалось, что игрушек в коробке осталось ещё никак не меньше половины.

И она сказала:

– Нет, это совсем не то.

Она сняла всё, что повесила, и ещё минут пять сосредоточенно думала.