– Слышь, лыжник, пусть сама встанет, – цыкнул зубом один из них. – Ну, мы, в натуре, на сотню забились!

«Вот она, горькая проза жизни, – удрученно подумала я. – Кому-то – смертельный риск на опасной трассе, а кому-то дармовое пиво. И ведь никакого понятия о том, что за испытание мне пришлось преодолеть! Дикие, дикие люди! Дети гор…»

– Дашунь, вставай! – протянул мне уверенную ладонь инструктор. – Нельзя на снегу лежать – застудишься.

– Сама! – гордо сказала я, пытаясь собрать в кучу раскиданные по склону конечности.

Спорщики напряженно затихли.

«Просто вопрос жизни и смерти!» – мстительно подумала я, подтягивая лыжу вместе с ногой. Лыжа зацепилась за палку, палка схлестнулась со второй лыжей, образовалась нешуточная головоломка, и я никак не могла отыскать узелка, за который следовало дернуть. Изящно завалившись на спину, я тут же перекувыркнулась на живот и застыла в позе пикирующей ласточки, лицом в снег, с ногами, задранными выше головы, потому что лыжи снова воткнулись в снег, вознеся мои настрадавшиеся икры и стопы к самым небесам.

Инструктор Витя, не дожидаясь окончания опасного эксперимента, перехватил меня поперек, приподнял, встряхнул и поставил в правильное вертикальное положение.

– Назад на лыжах пойдешь или как? – спросил он.

– Или как, – согласилась я, наблюдая за тем, как один из дебилов лепит на лоб другому родную российскую сотню.

«Черт, – отругала я себя, – стоило за такие копейки так мучаться!» Потом сообразила, что данная купюра изначально предназначалась не мне, и успокоилась.

Путь наверх был славен, но короток. В моей душе пели фанфары и гремели литавры, чудесным образом складываясь в музыку величавого гимна моей исторической родины. Я чувствовала себя на пьедестале почета, самой высшей его ступени, счастливо понимая, что гимн России играют исключительно в мою честь. От гордости – не за себя, за отечество – глаза мои наполнились горячими и благодарными слезами. Вместе с бравурными аккордами и торжественными голосами хора я возносилась на вершину горы, которую покорила только что, позади меня не менее счастливый и гордый тренер нес мои лыжи.

Я шла легко и свободно. Ноги, вызволенные из цементного плена, были послушны и упруги, колени отлично сгибались, руки слаженно вибрировали в такт походке. И главное, ничего нигде не кололо! Я даже специально поерзала бедрами, пытаясь нащупать виновника моего прекрасного полета – тщетно! И тут я поняла, что и импортный Dior, и родная лапчатая птица совершенно ни при чем! Колол и досаждал мне необъяснимый тривиальный страх. Только и всего.

Смущало единственное: никогда прежде страх не проявлялся так странно, таким способом и в таком месте. С другой стороны – и в Куршевеле я тоже раньше не бывала. Чему удивляться? Новое место, новые ощущения.

Оказавшись наверху, я с удовольствием обозрела прекрасные окрестности. Открывшаяся картина меня несколько озадачила. Горка, с которой я совершила головокружительный и опасный полет, представлялась не просто не очень высокой. Она была. Как бы это выразиться? Вряд ли вообще горкой. Так, бугорок, с пологим склоном. Но ведь этого просто не может быть!

«Обман зрения, – успокоила я себя. – Среди снега и солнца такое случается сплошь и рядом.

Иначе – как бы мне удалось набрать такую скорость?»

Несколько смущала еще одна подробность: я никак не могла отыскать глазами тот самый огромный пик, в который врезалась, влетев под небеса. Прямо подо мной, метрах в десяти, пушистой бородавкой выпирал из снега разворошенный бугорок. Жалкий, замурзанный. Ну, не в него же я впилилась?

Или скорость моего скольжения была такой мощной, что гора просто рассыпалась подо мной, не выдержав бури и натиска? И все, что от нее осталось, – вот этот тщедушный прыщ?

Уточнять я не стала. Зачем заставлять инструктора еще раз вздрагивать от только что пережитого стресса? Ведь если б я не проявила волю и сноровку, а значит, погибла, нашего милого соотечественника тут же поперли бы с работы. Желаю я ему такой судьбы? Нет. Что я, зверь, что ли?

– Ну, что, девчонки, скатитесь еще по разику? – подмигнул наставник. – Успех надо закреплять!

Юлька вопросительно смотрела на меня, всем своим видом показывая, что она – против. Я немного поразмыслила. Оно, конечно, покататься можно, отчего бы не покататься? Но если ребенок так активно не хочет? Может, она проголодалась? Или устала? Или замерзла? Не могу же я думать только о собственном удовольствии! В конце концов, племяшка – тоже человек.

– Покатаемся, – утешила я инструктора. – Только теперь не в этих яслях, а на настоящей трассе.

Юлька взглянула на меня с ужасом и уже открыла рот для категорического, надо думать, возражения. Я приподняла очки и незаметно подмигнула ей, успокаивая. Девчонка тут же обмякла и щелкнула креплениями, вырываясь на заслуженную свободу.

– А не рано вам на трассу? – подозрительно поинтересовался инструктор. – Может, лучше тут?

– Тут – завтра, – сообщила я. – Будем отрабатывать этот. авальман с браккажем.

– Умница, – расцвел Витя. – Запомнила! Ну, осторожнее там. И много не катайтесь, а то завтра ноги будут болеть.

* * *

Пристроив лыжи на плечах, как заправские гонщицы, мы направились по зеленой стрелке на ближнюю трассу.

На площадке, куда причаливали пучеглазые любопытные подъемники, мы остановились.

– Здесь погуляем или выше поднимемся? – спросила я.

– Давай выше, – кивнула Юлька. – Там народ интереснее.

– Девчонки, пойдемте с нами в кулуар! – по-свойски обнял нас за плечи некий развязный тип в красно-желтом покоцанном временем и катанием комбезе.

– Что? – вспыхнула я, вырываясь из наглого захвата. – Да как ты смеешь!

– Новички! – расплылся хулиган. – За версту видно! Кулуар – это не то, о чем вы вдруг возмечтали. Это ложбинка. Ну, между двумя холмиками. Примерно такая! – Он махнул рукавицей прямо перед моим носом, указывая вниз, где уютно синела славная долинка, заботливо прикрытая от ветра локтями двух мускулистых гор.

– Сам иди в свой кулуар! – повторила мой жест отторжения способная племянница. – А мы наверх, на гору.

– Ну-ну, удачи, – растворяясь в солнце, напутствовал нас неудовлетворенный курортник. – Вон ваш grag lifttelesquis подрулил.

Прямо перед нами остановилась желтая кабина подъемника с приплюснутыми к толстому стеклу радостными рожицами отдыхающих.

– Пошли?

– Куда! – дернула меня за рукав Юлька. – Мы ж не шавки какие-нибудь! Нам chair lift нужен!

– Что за жаргон! – возмутилась я. – Если хочешь сказать о себе, будь добра, используй единственное число. Шавка.

– Да не шавки, шапки! – Юлька снисходительно, как старшая и более опытная горнолыжница, хмыкнула. – На grag lifttelesquis ездят только шапки! Ну, те, кто на экскурсию приехал, а кататься не умеет, и снаряжения у них нет. А нам, как спортсменам, надо подниматься на chair lift, видишь, вон красные кресла по канату едут!