— Что принюхиваешься? — сердито сказала она. — На середине совещания все стали так дымить, что я едва досидела до конца! Пришлось брызгать духами, а сволочная пробка выпала, и я вылила на себя половину флакона! Если не получится отмыть, я к вам сегодня не приеду! Точно обзовут не знающей меры купчихой!

— Сколько раз я вам говорил, Верочка, что здесь не место для девушки? — сказал ей Мясников. — Вы никого не переделаете: или начнёте курить сами, или сбежите.

— Чем ты занят? — спросила она, отмахнувшись от корректора.

— Есть мысль написать статью, используя родственные связи, — улыбнулся я. — Уже половину нацарапал и, если ничем не загрузят, скоро закончу. О чём, пока не спрашивай — это секрет. Надо же начинать делать себе имя.

— Имя ты сделаешь в другой раз, — вздохнула она. — Не получится сейчас писать, потому что нас посылают на происшествие.

— А почему ты так вздыхаешь? — не понял я.

— Потому что не люблю трупов, а там их будет… несколько. Нас с тобой туда, наверное, не пустят, но хоть сделаем фото и опросим кого-нибудь из очевидцев.

Пользы от меня в этой поездке было как от козла молока, только зря потерял три часа. В квартиру забрались грабители, а тут не вовремя принесло хозяев, да ещё с маленьким ребёнком. Ну всю семью в их же квартире и положили, а над женщиной и надругались. Как и предполагала Вера, в квартиру нас не пустила полиция. Походили вокруг дома в компании своих коллег, поспрашивали ничего не видевших соседей и уехали, сделав напоследок несколько снимков, которые наверняка не попадут в номер. Стоило из-за этого гонять трёх работников редакции, да ещё машину с шофёром!

— Неудачно съездили, — сказал нам редакционный фотограф Борис Денисов. — Пока нашей газете не дадут привилегию от департамента полиции, толку от таких поездок не будет. У вас, князь, там, кажется, работает отец? Поговорили бы, может, он поспособствует. Ездили бы вы тогда на уголовные происшествия вместе с Александровым, а потом, глядишь, стали бы писать сами. Очень выгодная работа. Видели, кого пропустили к месту убийства? Корреспондента газеты «Последние Известия» Бориса Биренбойма и его фотографа. А почему? Потому что у их газеты такая привилегия есть.

Я и в прошлой жизни, и в бытность гимназистом ни разу не сталкивался с криминалом. После моего вселения молодой князь Мещерский избавился от излишних сантиментов, но не было ни малейшего желания смотреть на залитые кровью тела жертв и видеть горе их близких. Пусть эту выгодную работу делают те, кто имеет к ней склонность.

Как только приехали, Вера пошла писать отчёт, а я вернулся за свой стол дописывать статью. Больше меня до конца дня не трогали, поэтому удалось её закончить, пусть и перед самым уходом.

— Не надо меня провожать, — сказала любимая. — Я позвонила брату, и он должен вот-вот подъехать. И к вам он меня отвезёт, поэтому у меня будет время покупаться. Надеюсь, что смою с себя всю вонь и смогу у вас появиться. Твоя сестра будет кусаться?

— Сказала, что ей хватит ужина, — улыбнулся я. — Просто постарайся её не трогать. Она тебя не знает, а у каждого в голове свои тараканы.

Мне тоже надо было наводить марафет, поэтому я оставил Веру в редакции дожидаться брата, а сам вернулся домой. До прихода отца успел принять ванну, высушить и привести в порядок волосы и надеть подготовленный Натальей костюм.

— Что это ты так рано вырядился? — спросил встретивший меня в коридоре отец, и я сразу понял, что он не в духе.

— Остался только час, — ответил я. — Ничего, не помнусь. У тебя неприятности на работе или упало настроение из-за предстоящих смотрин?

— Неприятности — это мягко сказано! — сердито сказал он. — Возьми почитай сам.

Он раскрыл на нужной странице «Вестник полиции» и протянул мне. Я прочитал указ императора и вопросительно посмотрел на отца.

— Кто этот Шарль Дюкре?

— Бывший префект Парижа, — ответил он. — Получил подданство и уже переехал в столицу. Наверное, в министерстве знали о замене главы нашего департамента, но нам до последнего никто не сообщил. Я об этом узнал из журнала и сразу навёл справки. У нас даже министр ездит без охраны, а этот привёз с собой пуленепробиваемый автомобиль и охрану из французов.

— Да, насчёт министра, — сказал я. — Мне кое-что неясно в указе. Как можно выводить из-под контроля министерства кадровые вопросы департамента, который в это министерство входит? Или уже не входит?

— Ты ухватил суть, — сказал отец, одобрительно на меня посмотрев. — Наш департамент — это один из столпов, на которых держится империя. А теперь представь, что будет, если у него поменяют главу, да ещё фактически выведут из подчинения министру. Через год в нём останутся только послушные исполнители, которые будут смотреть в рот этому Дюкре. Меня точно выживут.

— У вас много порядочных и решительных людей, — сказал я, глядя ему в глаза. — Неужели не сможете раздобыть трёхлинейку с оптикой и найти хорошего стрелка? Не вечно же он будет ездить в бронированном автомобиле. На Фонтанке это сделать трудно, но у вас там много зданий. И не будет он целыми днями сидеть на службе, куда-нибудь начнёт ездить. В конце концов, не так уж сложно заминировать его автомобиль. Если уж полиция не сможет себя защитить…

— Представляешь последствия? — спросил отец, глядя на меня так, будто увидел впервые.

— Представляю, — ответил я. — У кого-то наверху полетят погоны. У кого-то, но не у всех. А если пришлют ещё одного француза, грохните и его. На месте третьего кандидата я сюда не поехал бы. Неплохой намёк тем, кто это устраивает. Пуля — дура, ей всё равно куда лететь.

— Не скажешь, с кем познакомился? — спросил отец. — Ты сильно изменился, да ещё за день или два. Такие изменения не бывают без сильной встряски или чьего-то влияния.

— Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз? — предложил я. — Не посмотришь статью, пока есть время?

Отец забрал исписанные мной листки, вложил их в «Вестник» и ушёл в кабинет. Вторично мы увиделись минут через двадцать.

— Кто это написал? — спросил он, положив черновик статьи на мой столик. — Кто-то из ваших, как ты выразился, акул?

— Я это написал! — сердито ответил я. — Что так недоверчиво смотришь? Если хочешь, при тебе напишу что-нибудь ещё, только после ухода Веры, а то сейчас на это нет времени. Не допытывайся насчёт авторства, а скажи своё мнение.

— Написано талантливо и будет трудно придраться, — сказал отец, не сводя с меня испытывающего взгляда. — Со мной могут связать хотя бы из-за твоей работы в редакции, но больших неприятностей не будет. Никто не сможет ничего доказать, да и не будут под меня копать, потому что моё начальство тоже против этого законопроекта.

— Значит, пробую пропихнуть в печать, — подвёл я итог. — Папа, я не хочу тянуть со свадьбой! Мало ли что может случиться.

— Папа… Давно ты меня так не называл. Я вижу, что ты намерен жениться независимо от того, какое впечатление произведёт на нас твоя невеста, но давай не будем бежать впереди паровоза. Уже без десяти, стол накрыт, и мы готовы, поэтому иди встречать свою любовь.