Он допил виски, встал и начал мерить шагами комнату, совершенно не беспокоясь, что его могут услышать. Второй год Шадурский был один, жена с дочками обжила домик на Кипре и в Россию возвращаться совершенно не собиралась. Такие дела, жизнь удалась, а с женой вот не сложилось. На исходе второго десятка лет в браке ее, привыкшую к гарнизонам, съемным квартирам и хроническому безденежью, как это ни странно, сломали именно деньги, большие деньги и все то, что на них можно купить.

Назавтра ему предстояло «обнулить» счет в принадлежавшем шефу банке, а потом выдержать разговор лично с самим им. Услышать его любимое: «И даже не проси» — и объяснить, что ни о чем таком просить не собирается, а просто ставит в известность.

Он взял со столика трубку и набрал номер.

* * *

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Женя Сироткин, меж своими — Сиротка, признавал свою полную и безоговорочную капитуляцию.

— Как скажешь, дорогая, — тихо сказал он и обворожительно улыбнулся, — на Канары, значит, на Канары.

— Ты прелесть, Женечка, love you, — промурлыкала Маргарита, королева красоты 2006 года всей области, и тоже улыбнулась. Томно и обворожительно… — На фиг нам этот Барбадос, — подошла к нему, страстно поцеловала и слилась в объятиях.

Женя действительно очень ей нравился — симпатичный, спортивный, совсем не старый, как другие некоторые, небедный и нежадный. А что самое главное — мягкий и уступчивый. Почувствовав, что из Сироткина при желании можно вить веревки, девушка уже начала строить далекоидущие планы…

Услышав телефонную трель, он с сожалением убрал одну ладонь с роскошного бюста, вторую с места чуть пониже спины и в несколько шагов пересек гостиную по диагонали. Взял с книжной полки телефон и глянул в окошко вызова.

— Рад тебя слышать, Дед. Как сам? — все еще улыбаясь, проговорил он.

— Последний раз в прошлом году.

— Что? — Улыбка пропала — Вот как.

— Да, конечно. Завтра же.

— Сразу и позвоню.

— Понял, до связи.

Он вернул телефон на прежнее место и повернулся к девушке.

— Жень, ты меня слушаешь?

Только тут он понял, что все это время она что-то щебетала.

— Что?

— Ты совсем меня не любишь, — надула губки красавица Маргарита. — Мы на бои быков поедем?

— Понимаешь, Марго… — начал Сироткин, но она ничего такого понимать не желала.

— Оксанка в прошлом году была, говорит, прикольно. — Он не совсем врубился, что может быть прикольного в том, чтобы оторвать быка от поедания силоса и ухаживания за коровами, притащить на арену и там убить, но это было совсем неважно, девушку несло… — А еще надо обязательно смотаться в Барселону.

— Марго…

— И в Лиссабон, это тоже в Испании, совсем рядом.

— Лиссабон — это столица Португалии, — со вздохом вставил свои две копейки в разговор Евгений.

— Какая разница, все равно рядом.

— Послушай…

— И потом, почему бы тебе не купить домик в Испании, ненавижу жить в отелях, а так мы могли бы…

— Стоп, — негромко сказал Женя, и словесный поток на время прервался. — Мне позвонили…

— Да отключи ты эту трубку, — махнула она рукой, — вот, я и говорю…

— Испания откладывается. — И счастливую улыбку как ластиком стерло с лица девушки. Зато появилась продольная морщина на лбу.

— Что ты сказал?

— Возникли обстоятельства…

— Вот что, друг любезный, — она уперла руки в бока и нахмурилась, что ей совершенно не шло, — или мы завтра же с утра пораньше едем выкупать билеты, или… — она сделала паузу.

— Или… — негромко сказал он.

— Тогда будь здоров. За вещами заеду завтра. — Развернулась и двинулась к выходу в полной уверенности, что ее сейчас же попросят вернуться.

— Рита, — позвал он, и девушка, еле сдерживая улыбку торжества, замерла в дверях.

— Что, милый?

— Забирай сегодня, завтра с утра меня уже здесь не будет.

Женя проводил ее до выхода и остался стоять в прихожей. Так и есть, в дверь сначала позвонили, а потом начали колотить ногами. Он вздохнул и щелкнул замком. На пороге стояла совсем не прекрасная в гневе Маргарита, с потемневшим и слегка постаревшим от злости личиком.

— Так мы едем или нет?

— Нет.

— Больше мне не звони, понял! — Она ушла прочь, очень похожая в этот момент на саму себя лет эдак через десять.

Женя прошел на кухню и достал из холодильника бутылку минеральной. Отсалютовал луне в окошке и сделал несколько глотков.

«Все-таки ты вернулся, командир…» — Он с самого начала верил в это, только с годами эта вера сильно уменьшилась в размерах.

Тогда, четыре года тому назад, Коваленко не только умудрился эвакуировать его, полудохлого, из того чертова ресторана, но и организовать хирургическую операцию и вполне сносный уход после нее. Такое никогда не опишут в книжках и не покажут в кино, у авторов просто не хватит фантазии.

Позже, во время разбора полетов, его больше всех таскали по разным кабинетам. Суровым дядям в высоких званиях очень хотелось крови командира подразделения, а Сироткин казался слабым звеном, безвольным щенком, который подпишет все, что прикажут.

— В глаза смотреть! — заорал очень пухлый полковник. Женя поднял на него взгляд, вздрогнул и вдруг побледнел. Он понял, что прямо сейчас встанет из-за стола и оторвет этой свиноматке в погонах голову. Стало жутковато. Полковник истолковал все по-своему. — Говори, — проревел он и треснул сжатой в кулачок ухоженной ладошкой по столу. Так сильно, что зашиб руку.

Откуда они только повылазили, ни разу не бывавшие в деле, но все знающие и понимающие? Ухоженные, в дорогих мундирах, с тщательно уложенными волосенками и с обязательным маникюром. Родные, блин, самые любимые сыночки Родины-матери. А все остальные — исключительно сводные и двоюродные.

Ничего такого он не сказал ни этому полковнику, ни другим. Просто что-то блеял и откровенно косил под инвалида детства. Когда до тех красавцев все-таки доперло, что этот мальчуган над ними просто издевается, все они очень обиделись. За себя и за Родину.

Внешность, как известно, бывает обманчива. Не так уж и редки случаи, когда сурового вида, плечистый брутальный мужчина, может быть, даже знаток восточных единоборств, на поверку оказывается тряпкой и мешком жидкого дерьма. Бывает, что и наоборот.

Женя Сироткин, среднего роста, не обремененный метровыми плечищами и борцовским загривком, беззащитный с виду, симпатичный до слащавости блондинчик, на самом деле был очень даже не трусливым человеком. Редко повышающий голос, по-старомодному вежливый, мягкий и бесконфликтный, он в некоторых случаях становился опасен, как изготовившаяся к броску гремучая змея.