Я, конечно же, ожидал, что в некогда родной конторе меня встретят мордой об стол, но чтобы так… Встретили, откровенно говоря, просто никак, точнее, никак не встретили, в полном соответствии со словами того попки в погонах, единственного участника моих торжественных проводов из разведки к едрене фене. Он, помнится, достаточно прозрачно намекнул, дескать, будешь мимо проходить, проходи не задерживаясь, рады тебе не будем, ты теперь не наш, а если честно, то никогда им и не был. Чтобы прокричать то самое «Слово и Дело», я позвонил семерым.

С тремя просто не соединили, двое, услышав мой голос, сразу же бросили трубку. Один посоветовал плотнее закусывать и перестать мешать водку с портвейном. Последний, выслушав лепет о деле государственной важности, тут же предложил сделку: его порученец выносит мне аж триста рублей, я беру денежку, ухожу и больше никогда не возвращаюсь.

Остановившись перед зеркалом в бюро пропусков, я поправил ремешок сумки, а заодно полюбовался отраженным в нем собой: потертые джинсы, раздрызганные кроссовки, дешевая куртка из кожзаменителя (ни в одну приличную шмотку из прошлого гардероба я уже просто не влезал), встрепанные, давно не стриженные волосы и лицо, вернее морда, при виде которой можно без проблем догадаться, что обладатель ее если еще не спился, то находится на правильном пути к этому. Я вздохнул и двинулся к выходу.

— Игорь! — Надо же, Кирилл Крикунов, Кира. Бывший зам и бывший очень хороший приятель. Все еще майор. — Ты как? — спросил он, подойдя поближе.

— Замечательно, можно сказать, прекрасно, — бодро ответил я, — смотрю, и ты процветаешь.

— Да уж. — Процветал он действительно неслабо, совсем как я, если посмотреть на лицо и в глаза. Еще больше о положении дел бывшего чистюли и франта говорила его форма, вернее ее состояние. Любому, хотя бы пару месяцев проходившему под погонами, беглого взгляда было достаточно, чтобы сделать вывод о том, что майор Крикунов К. Л. плотно «сидит на стакане», а еще ему давно и глубоко насрать на все и на всех. А в первую очередь на самого себя. — Какими судьбами?

— Предложили, понимаешь, пост председателя правления «Газпрома», вот и зашел за характеристикой. Как думаешь, дадут?

— Обязательно, — кивнул он.

— Тоже очень на это надеюсь. — И, обойдя его как шкаф, продолжил свой путь, гордый и красивый, как корабль революции бронетемкин Поносец, тьфу, черт, броненосец «Потемкин» под красным флагом.

— Игорь!

— Ну, что еще?

— Поговорить бы.

— Обязательно, — не стал отказываться я, — запишись на прием у секретаря, а лучше подъезжай ко мне в офис на Наметкина. Приму по-царски.

Я остановился возле кофейни у метро, четыре года назад, помнится, здесь был очень даже неплохой книжный магазин. Поразмышлял секунду, потом потянул на себя дверь и вошел. Сел за столик справа у стенки, полез в карман за сигаретами.

— Спиртное не подаем.

— А? — Я поднял глаза. Передо мной стоял мелкий отрок, черноволосый и румяный. В форменной темно-красной рубашечке с галстучком и черных брючатах. Поверх них красовался небольшой кокетливый фартучек с оборочками.

— Спиртное, говорю, не подаем, — повторил парень, и я прочел в его черных глазах гадливое презрение работника приличного заведения недалеко от метро, в перспективе — менеджера, к пьяни и полному лузеру по жизни, то есть персонально ко мне. — …И пиво тоже.

— Вообще-то я пришел выпить кофе.

— Растворимого не держим.

— Кто же пьет растворимый, Рустам! — вскричал я, сверившись с бейджиком на левом кармане рубашки этого красавца. — Принеси-ка мне кофе по-аравийски. Берутся, ну, ты знаешь, хорошо прожаренные зерна…

— У нас такого нет, — слегка опешил он.

— А что у вас есть?

— Эспрессо, капучино, американо…

— Деревня Ежики… Ладно, так и быть, двойной эспрессо и коричневый тростниковый сахар.

— Какой?

— Тростниковый, — любезно пояснил я, — это который делается из тростника. Не самый сладкий, конечно, зато придает кофе неповторимый специфический вкус.

— У нас сахар только в пакетиках.

— В пакетиках, — передразнил я, — ладно, волоки что есть… — и буркнул вслед: — Наберут, блин, по объявлению…

Наглядно доказав таким образом юному Рустаму, что в Москве полно дураков и хамов еще больших, чем он сам, я бдительно отследил процесс приготовления напитка, опасаясь, что обидчивый горец постарается туда плюнуть. Дождался заказа, добавил по вкусу сахара, размешал и сделал первый осторожный глоток. Мм, интересно, забытый вкус. Когда-то я просто обожал кофе, а теперь не особо-то и впечатлило. То ли в этой забегаловке его просто не умеют готовить, то ли за последние годы я слишком привык к пиву с водочкой.

Залпом прикончил чашку со ставшим неродным напитком и тут же заказал еще одну, в надежде расшевелить, вернее, разбудить дремавшие столько лет мозги.

В конторе случился полный облом, а чего еще я ожидал? Если честно, кое на что все-таки надеялся. Еще год назад тот же генерал Фомичев, старый, битый жизнью волчара, уж точно нашел бы для меня минуту-другую, но это было бы год назад. А сейчас беседа не состоялась, потому что с тем местом, где он находится, телефонной и прочей связи нет. В прошлом году Николая Серафимовича скосил инсульт, профессиональная шпионская болезнь. Меня даже не позвали на похороны. Занявший его место Миша Дворецков не нашел ничего лучшего, как предложить мне обогатиться на триста рэ и убраться на фиг.

Ладно, с бывшей конторой каши не сваришь. А с кем сваришь? Что скажешь, голова?

— Выпей пива, — огрызнулась та, — и иди спать.

Спать? Размечталась. Ладно, не хочешь по-хорошему… Когда-то мне неплохо думалось на ходу, по-моему, настало время повторить упражнение.

— Рустам, счет, силь ву пле!

Вынырнул на поверхность на «Китай-городе», перешел через дорогу и оказался на Солянке. Пересек ее и поплелся дальше, куда ноги вели. Прошел по Абрикосовой, свернул на Виноградную и на Тенистой улице постоял в тени, а заодно и под дождем.

— Есть что сказать, а, голова?

— Вам звонок по второй линии, — нелюбезно откликнулась та. Действительно, трезвонил желудок, настойчиво требовал чего-нибудь поесть и обязательно водки.

Заглянув в ближайшую кафешку, я забросил вовнутрь себя салат и котлетку с гречневой кашей.

— Уже лучше, — промурлыкал желудок, — а где же водочка?

— Перебьешься, — отрезал я, — не занимай линию, — и огорчил его стаканом томатного сока.

— Какая гадость! — пробурчал он и отключился. Я закурил и заказал кофе.

— Голова, где ты, ау-у?!

— Чего тебе?

— Просыпайся!

— Зачем?

— Как — зачем, думать будем, что делать, куда идти.