Церковный обряд бракосочетания Джофре и Санчи проходил И мая в королевской часовне замка Нуова. Епископ Гравинский отслужил мессу. После причастия епископ поцеловал дьякона в губы, тот передал поцелуй жениху, а жених – невесте. После окончания мессы и благословения все общество присутствовало на концерте «музыки совершенной и изумительной». По окончании был дан званый обед. Вечером Джофре дожидался невесту в их новом доме недалеко от замка Нуова. Вскоре она появилась в сопровождении короля и кардинала Борджиа, и они все вместе поднялись по ступенькам в спальню новобрачных.

Подруги Санчи, женщины и девушки, подготовили все для проведения ночного обряда. Старшим женщинам была вменена следующая обязанность: раздеть Санчу и Джофре, уложить их в постель и накрыть только до талии, как это предписывал обряд. После чего женщины вышли, и в опочивальню вошли король и кардинал Монреальский. По праву старшинства эти две важные персоны принялись поддразнивать молодоженов и восхищаться принцем, который, как заявил кардинал Борджиа, «полон энергии… и я много бы дал за то, чтобы другие увидели его так, как вижу его я». Приближался рассвет, и, благословив новобрачных, король с легатом вышли из дому под сильный ливень.

Тем временем другой новобрачный из семейства Борджиа, Джованни Сфорца, выказывал все большее беспокойство. Наигравшись за два месяца в брак, он под предлогом эпидемии чумы, охватившей Рим летом 1493 года, испросил разрешения вернуться на побережье Адриатики. Получив его, Джованни 2 или 3 августа покинул Рим, оставив Лукрецию одну во дворце Санта-Мария-ин-Портико. В начале сентября Джованни, понимая, что для него все может плохо закончиться, во всяком случае в финансовом отношении, написал папе письмо с просьбой выплатить аванс в размере 5 тысяч дукатов на том основании, что на него со всех сторон наседают торгаши, требующие оплатить свадебные расходы. Папа детально обсудил это письмо с кардиналом Сфорца. Как он написал зятю 15 сентября 1493 года, они сочли, что ближе к середине октября, когда воздух станет прохладнее и будет благотворно сказываться на организме, Джованни следует не просто вернуться в Рим, а приступить к своим обязанностям в качестве мужа Лукреции. После этого он получит не 5 тысяч дукатов, а целых 30 тысяч приданого Лукреции, и, кроме того, папа окажет ему помощь в ведении семейной жизни. Не будет ли он так любезен незамедлительно прислать ответ?

Об этом папском предложении было известно только Фелисианджели. Написанное на пергаменте и отправленное из Урбино в архив Флоренции, оно так никогда и не было обнародовано. Вне всяких сомнений, оно является бесспорным доказательством, что прежде между молодоженами не было супружеских отношений. В чем же причина? Совершенно очевидно, что Лукреция, представленная в брачном контракте как зрелая женщина, на самом деле была еще слишком юной для брачных отношений. И все-таки, несмотря на, казалось бы, очевидную ясность, остаются основания для размышлений. Начать с того, что Сфорца мог быть тайно информирован о желательности фактического брака. А если предположить, что Александр VI намеренно хотел использовать возвращение зятя как официальное признание его положения в качестве законного мужа, тогда обещание папы полностью выплатить приданое может восприниматься как поддержка или награда. Но на самом деле ситуация ухудшалась. Несмотря на откровенное приглашение, Джованни оставался в Пезаро весь октябрь и отправился в Рим только 10 ноября. Ватикан был прекрасно осведомлен, что Джованни Сфорца вернулся в Рим, чтобы «выполнять обязательства в отношении Его Святейшества и установить полноценные отношения со своей знаменитой женой». Нет никаких свидетельств тому, что произошло, когда Джованни приехал в Рим. Возможно, состоялось какое-то закрытое для посторонних празднество, но Джованни после Рождества опять вернулся в Пезаро и только в конце января решил покончить с разъездами и зажить семейной жизнью вместе с женой во дворце Санта-Мария-ин-Портико.

В невероятно сложный исторический период Джованни Сфорца оказался явной жертвой комплекса неполноценности. Он был напуган папой и опасался разрыва родственных отношений с Миланом. Он всякий раз замирал, ощущая возникающие между ними разногласия, и испытывал облегчение, заметив признаки согласия. Его власть была так же ограничена, как у принца-консорта. Так что его статус, внешне казавшийся значительным, на самом деле ничего не значил.

Но вернемся к Лукреции. Из всех событий, происходящих в человеческой жизни, брак является одним из наиболее таинственных и сложных для понимания, а потому трудно сказать, что произошло между Лукрецией и ее мужем. Более поздние источники утверждают, что они жили душа в душу; доказательством служит то уважение, которое Лукреция выказывала на людях своему мужу. Хотя это может говорить всего лишь о привитом Лукреции чувстве долга и уважения. Однако, как бы ни проходили ее ночи, дни и вечера были целиком заполнены бесконечными вечеринками, приемами и церемониями. В Санта-Мария-ин-Портико постоянно царило оживление и велись нескончаемые интриги. Послы и приверженцы принцев приобрели привычку собираться там для решения деловых вопросов. «Большинство тех, кто ищет здесь выгоду (от папы), проходят через эту дверь», – говорит один из информаторов. Ни для кого не секрет, что у Лукреции целые ящики заполнены просьбами и обращениями, и, по-видимому, так же обстояли дела у Джулии и Адрианы. Три эти женщины проводили дни в покое и согласии; они все пользовались благосклонностью папы, не испытывая чувства соперничества, а папа со своей стороны всегда помнил о них и делился лучшими дарами, которые присылали в Ватикан.

Во дворце вместе с Джулией жила ее дочь Лаура. По слухам, папа являлся отцом этой двухлетней девочки, и в надежде на то, что папа даст ей хорошее приданое, ее замужество уже являлось темой обсуждений (хотя впоследствии мы получим доказательства самого папы, которые вызовут сомнения относительно этого родства). О красоте Джулии ходили легенды по всей Италии. Все биографы Борджиа приводят известное описание ее внешности, сделанное зятем, Лоренцо Пуччи: «Я приехал в Санта-Мария-ин-Портико, чтобы повидать мадонну Джулию, которая, когда я увидел ее, только что закончила мыть волосы. Вместе с ней у огня сидели мадонна Лукреция, дочь нашего Высокопреосвященства, и мадонна Адриана… Джулия несколько располнела и стала еще очаровательнее. В моем присутствии она распустила волосы, которые заструились до самого пола… Затем она накрыла волосы невесомой, как облако, сверкающей, как солнце, сеткой… Она была одета по неаполитанской моде, как и мадонна Лукреция. Но спустя какое-то время маленькая Лукреция вышла переодеться и вернулась в платье из фиолетового шелка».

В середине 1494 года двор готовился покинуть Рим, чтобы сопровождать Лукрецию в Пезаро; Джованни Сфорца был напуган политикой папы, который теперь, казалось, преследовал и пронеаполитанцев, и антифранцузов, и антимиланцев. Папа пытается уговорить короля Франции отказаться от попытки завоевать Неаполь. Но у Карла VIII иные намерения. В марте он сообщает папе о своем решении ввести войска в Италию и покорить Неаполь; в этом случае он поселится в Ватикане и «устроит там свой дом». Александр VI лавировал, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Неожиданно возникает новая проблема в лице Джулиано делла Ровере, перетащившего Асканио Сфорца на французскую сторону. Теперь Асканио отказывает в поддержке Неаполю и Арагонам. Он покидает крепость в Остии и направляется во Францию.