– Да я… тебя… сейчас… – прохрипел Милинович, у которого от злости, похоже, перехватило горло.

– Тихо! – негромко, но внушительно произнес Иван. – Или зубы в ход пустить?

Милинович, вопреки ожиданиям, справился с собственным гневом и коротко рассказал о том, что сделал. И в очередной раз подтвердил давно установившуюся репутацию магов фиолетовой сферы как не особенно искусных, отдающих преимущество чутью перед интеллектом, но зато упорных субъектов – он пустил в ход все доступные заклинания, изучил запись во всех доступных ему режимах, но ничего не обнаружил.

Вслед за маах’керу на сцену вышел Парадэль. Он заговорил, и Олег неожиданно поймал себя на неприязни к огромному элохим, хотя лично с ним никогда не сталкивался, да и никаких трений с «белыми» у «Золотой розы» в последнее время не было.

Когда выяснилось, что и крылатые маги ничего не выяснили, не сдержался один из сатра.

– И чего вы стоите?! – воскликнул он, тряся бородой. – Ангелочки хреновы!

– Молчи, животное, – холодно ответил элохим.

Снова вмешался Иван и опять сумел предотвратить конфликт.

– Мы словно все с цепи сорвались, – сказал Олег Антону Григорьевичу. – Что-то тут не…

Договорить не успел, поскольку наступила очередь «Золотой розы». Антон Григорьевич вышел к трибуне и вызвал настоящий шквал гневных восклицаний заявлением, что ему «нечего сказать». Отвечать на них маг второго ряда не стал, хотя по его лицу видно было, что далось ему это непросто. Пожал плечами и вернулся на место.

На сцену вылезли сатра, за ними альв, потом Часовщики, вытащившие некий прибор, похожий на ноутбук, только с сеточкой вместо экрана. Все говорили разное, одни много, другие мало, но суть от этого не менялась – никому не удалось обнаружить следов разрушительного заклинания.

Разочарование копилось в зале ДК «Контакт», разочарование, обильно сдобренное раздражением. И время от времени оно прорывалось в обидных репликах, необъяснимой агрессии, яростных склоках, так что предводителю «Союза семи» то и дело приходилось выступать в роли миротворца.

Не самое привычное занятие для вампира.

Немного поинтереснее стало, когда слово взял Наблюдатель из Белых Вихрей. Имеющиеся в его распоряжении средства позволили заметить контур, след тонкого, эфемерного заклинания, что проявило себя там, где погиб источник. След, к сожалению, оказался слишком нечетким, чтобы его можно было изучить на месте, без предварительной фиксации.

– Это уже кое-что, – одобрительно проговорил Иван, когда «бесцветный» замолк. – С этим можно работать, хотя и не сразу. Немедленно отправлю пару своих на место, чтобы они занялись этим делом. А сейчас – перерыв на ланч, а то скоро мы от голода друг другу глотки перегрызем.

Олег глянул на наручные часы и с удивлением обнаружил, что время подходит к трем.

– Пойдем поедим, – сказал Антон Григорьевич, выбираясь из кресла.

Выйдя из зала в вестибюль, Олег не сразу понял, что произошло, – возникло ощущение, что выбрался из смрадного, душного помещения на свежий воздух. А затем осознал, что сгинуло одолевавшее его беспричинное раздражение, исчезло давление царившей вокруг фальши.

Впервые за несколько часов смог вздохнуть полной грудью.

Ланч маги «Союза семи» организовали в буфете, маленьком и довольно обшарпанном, – стащили столы к одной из стен, расставили тарелки с бутербродами, нарезанными фруктами, пластиковые стаканчики, бутылки с минералкой, а в углу разместили два кофейных аппарата.

– Кто не успел, тот опоздал, – заметил Олег, увидев, что к аппаратам выстроилась очередь.

Есть, честно говоря, не особенно хотелось, желание позвонить Лене было куда более сильным. Но доминировало другое, и поэтому Турнов, развернувшись, отправился на поиски туалета.

Обнаружил его довольно быстро и едва пристроился у писсуара, как дверь за спиной негромко скрипнула.

– О, какая неожиданная встреча, – произнес мягкий голос, и Олег узнал Наблюдателя из ордена Белых Вихрей, того самого, что первым обратил внимание на клубные значки.

– Чего же в ней неожиданного?

– Довольно много, – «бесцветный» встал к соседнему писсуару, и оглашавшее туалет журчание стало вдвое громче. – Но боюсь, что здесь нам не удастся как следует поговорить.

– А нам нужно поговорить? – нахмурился Олег.

Он не мог понять, что нужно собеседнику, и это несколько раздражало, хотя чутье на опасность, выработанное еще в Афгане и не раз выручавшее, сейчас молчало.

– Думаю, что да, – лишенные зрачков глаза Наблюдателя смотрели серьезно. – Это будет небесполезно для достопочтенного Рыцаря, учитывая, какие вопросы мы будем обсуждать: сегодняшний инцидент, дискуссию, которой кто-то мешает изо всех сил, память Дмитрия…

– Какого Дмитрия? – автоматически спросил Турнов, хотя прекрасно понял, о ком идет речь: о «бесцветном»-ренегате, пошедшем против своего ордена ради того, чтобы спасти Нижний от масштабной катастрофы, и принесшем себя в жертву, дабы сработал кровавый сложный ритуал.

Тогда, два с половиной года назад, Рыцарю «Золотой розы» довелось сражаться рука об руку с Наблюдателем из Желтого Ока, но он никогда не думал, что об этом известно в других орденах.

– Хорошо, – сказал Олег, глядя в серое равнодушное лицо собеседника. – Где и когда?

– Вот тут адрес, – «бесцветный» протянул сложенный вдвое лист из блокнота. – Сегодня в девять вечера. Надеюсь, что к этому времени наше бессмысленное толковище все же закончится.

– Договорились, – Олег взял листок и, не разворачивая, сунул в карман.

– Да, и еще… – Наблюдатель улыбнулся, показав мелкие желтые зубы. – О факте этого разговора и предстоящей встрече достопочтенному Рыцарю лучше никому не говорить. По крайней мере до тех пор, пока беседа не состоится. Разглашение секрета будет означать проблемы, в первую очередь для меня, а необходимости в страховке со стороны «Золотой розы» нет. Я не собираюсь устраивать ловушек и тем более привлекать к этому делу орден.

Что самое странное, «бесцветный» говорил правду.

– Ладно, я буду молчать, – пообещал Турнов.

Наблюдатель кивнул и, застегнув ширинку, отправился к умывальнику.

Лето – мертвый сезон для специализирующегося на сенсациях журналиста.

Сергей Жарков, ведущий репортер газеты «Нижегородский городовой», знал это отлично, поскольку занимался своим делом не первый год, и занимался, это признавали даже враги, успешно.

А врагов у Сергея в силу специфики его работы было предостаточно.

Сам Жарков идентифицировал себя как «честного журналиста», но со стороны его чаще всего оценивали как «беспринципную пронырливую сволочь». Его знали везде и всюду, и везде и всюду скрипели зубами, мечтая, чтобы этот засранец поскользнулся где-нибудь и свернул себе шею.