Они постучали в дверь, но не получили ответа. Дейвис поднял щеколду и заглянул внутрь. Единственная комната была темной и захламленной, но пустой.

— Должно быть, он в городе.

Поэтому они поехали в Аппер-Стритем и увидели Лоренса Ройстона, выходящего с почты. Сержант Дейвис указал на него, и Ратлидж окинул его взглядом.

Ройстону было около сорока лет, его виски уже начали седеть, он не был ни безобразным, ни особо привлекательным, скорее обладал солидной внешностью, которая внушает людям инстинктивное доверие, оправданное или нет. Его лицо было квадратным, с прямым носом, упрямым подбородком и четко очерченными скулами. Шея массивная, плечи широкие.

Ратлидж посигналил, и Ройстон, повернувшись на звук, нахмурился при виде незнакомого человека в незнакомой машине. Потом он заметил сержанта Дейвиса и подошел к ним, когда автомобиль втиснулся между двумя фургонами.

— Инспектор Ратлидж. Я веду дело Харриса и хотел бы, если можно, поговорить с вами.

Ройстон спрятал письмо, которое держал, в карман пиджака и спросил:

— Здесь?

Ратлидж предложил бар в «Пастушьем посохе», полупустой в это время дня, где они заказали Редферну кофе. Когда тот удалился, Ройстон сказал:

— Никогда в жизни не испытывал такого потрясения, как от смерти Чарлза. Даже когда увидел, что конюхи держат его лошадь и кровь на седле, то решил, что он ранен, но не мертв. Я подумал… не знаю, что я подумал. Господи, человек прошел две войны почти без единой царапины! Правда, бурская мушкетная пуля все еще в его левой ноге, а германский снайпер попал ему в левое плечо во Франции, но все это было не слишком серьезно. Я никогда не представлял… — Он покачал головой. — Это было ужасно — кошмар, который невозможно воспринять как реальность!

— Вы ожидали встречи с полковником в то утро в девять тридцать?

— Да. Для регулярного обсуждения дневных дел. Он любил сам во всем участвовать. Мой отец говорил однажды, что полковнику Харрису трудно дался выбор между гражданской жизнью и военной карьерой. Но нужно было содержать «Мальвы». Поэтому я всегда в деталях информировал его обо всем происходящем.

— Почему вы пошли в конюшню?

— Опаздывать было не в духе Чарлза, но у нас жеребилась ценная кобыла, и я подумал, что он мог пойти взглянуть на нее. Поэтому я пошел в конюшню. Мне нужно было ехать в Уорик, и, если полковник был занят, я хотел предложить, чтобы мы перенесли нашу встречу на после ланча.

— В вашем предстоящем разговоре не было ничего такого, из-за чего вы были бы рады отложить разговор?

Ройстон посмотрел на свой кофе с выражением отвращения.

— Если я и был рад что-нибудь отложить, так это поездку в Уорик. У меня была назначена встреча с дантистом.

Ратлидж улыбнулся, но сделал в уме заметку проверить это.

— Как долго вы работали на полковника?

— Уже около двадцати лет. Я приступил к этой работе, когда мой отец умер от сердечного приступа. Я не знал, чем еще заниматься, — Чарлз был в Южной Африке. Когда он вернулся, ему понравилось, как я управлял поместьем, и он попросил меня остаться. В моем возрасте это была редкая возможность — мне было всего двадцать. Но я вырос в «Мальвах» и хорошо знал это место. Чарлз мог найти куда более опытного человека, но, думаю, он был рад нанять кого-нибудь, кому это нравится. Он любил землю, и люди служили ему и, конечно, мисс Вуд в меру своих способностей.

— И вы будете продолжать управлять поместьем?

Ройстон поднял брови:

— Не знаю. Я даже не думал об этом. Но мисс Вуд, безусловно, унаследует «Мальвы»? Семьи у полковника не было…

— Я не видел завещания полковника. Его копия здесь или мне придется обратиться к поверенным в Лондоне?

— Копия в сейфе. Полковник оставил ее там на случай, если его убьют, — я имею в виду в армии. Конечно, она запечатана. Я не знаю, что там говорится, но не вижу причин, почему бы мне не вручить вам ее, если вы думаете, что это способно помочь.

— Кто мог застрелить полковника Харриса?

Лицо Ройстона помрачнело.

— Возможно, Мейверс. Он сам не смог ничего добиться в жизни, поэтому пытается навредить тем, кому повезло больше. Он уже почти год восторгается тем, как большевики застрелили царя и его семью, чтобы построить новое общество. Я бы не исключал, что этот ублюдок сделал то же самое с полковником.

— Но полковник был не самым крупным землевладельцем в Аппер-Стритеме, не так ли?

— Нет, самые крупные Холдейны. Давенанты считались почти такими же, но Хью Давенант не походил на своего отца. Он растратил большую часть денег на всякие дикие планы, и ему пришлось продать землю, чтобы выплатить долги. Я говорю о покойном муже миссис Давенант. Ей повезло, что он умер. Насколько я понял, он не усвоил урока, и она, в конце концов, осталась бы без пенни за душой. Но у него просто голова не была приспособлена к бизнесу.

— Кто купил большую часть земли Давенанта? Харрис?

— Он купил несколько полей, что граничат с его собственными, но львиную долю отхватили Холдейн и управляющий миссис Крайтон. Она живет в Лондоне, сейчас ей около девяноста, и она не бывала в Аппер-Стритеме с начала века.

— Итак, остановимся на Мейверсе, желающем за неимением царя застрелить Харриса или Холдейнов.

— Люди вроде Мейверса не мыслят так, как вы и я. У него была долгая вражда с Харрисом, и если бы он решил застрелить кого-нибудь, то, вероятно, выбрал бы полковника из принципа. Фактически он так и сказал, когда полковник пригрозил ему судом, если он попытается снова отравить собак. «Собака и хозяин заслуживают одной судьбы».

— Когда это произошло? До войны или позже?

— До, но вы еще не встречались с Мейверсом, верно?

— Есть свидетели, которые утверждают, что он был в понедельник утром на рыночной площади и произносил речь.

Ройстон пожал плечами:

— Что, если так? Никто не обращает внимания на его бредни. Он мог ускользнуть на время, никем не замеченный.

Ратлидж задумался. Вот и миссис Давенант сделала такое же замечание.

— Вы не думаете, что капитан Уилтон убил Харриса?

Ройстон покачал головой:

— Это нелепо! Чего ради?

— Дэниел Хикем заявляет, что он видел, как полковник и капитан ссорились в понедельник утром, незадолго до убийства. Как если бы ссора накануне продолжилась утром и внезапно привела к насилию.

— Хикем сказал вам это? — Ройстон коротко усмехнулся. — Я бы скорее поверил моему коту, чем пьяному полоумному трусу.

На сей раз готовый к такой характеристике, Ратлидж тем не менее вздрогнул.

Казалось, слова ударили по его нервам, вызвав физическую боль. Преодолевая ее, он спросил: