Стрелок, говорите? Есть у меня подозрение, что это тот самый Шарп, который захватил «орла» при Талавере. С ним были только зеленые мундиры? Или еще и красные?

– Были и красномундирники.

– Тогда это он самый. По причине, которую мы пока не установили, служит в линейном батальоне.

Дюко добавил новую запись в книгу, содержавшую сведения о более чем пятистах офицерах противника. Некоторые строчки были перечеркнуты черной линией, обозначающей, что человек мертв, и порой Дюко представлял себе тот славный день, когда все враги – британцы, португальцы и испанцы – будут сметены неустрашимой французской армией.

– Капитан Шарп, – заметил Дюко, – в войсках Веллингтона человек известный. Произведен в офицеры из рядовых – редкий случай в Великобритании.

– Мне наплевать, из какого дерьма он вылез, – я хочу его скальп и яйца!

Дюко неодобрительно относился к личному соперничеству, опасаясь, что оно может помешать исполнению более важных служебных обязанностей.

– Не лучше ли будет, – холодно предложил он, закрывая бухгалтерскую книгу, – если вы позволите мне подать официальную жалобу на факт казни? Веллингтон едва ли одобрит такой произвол.

– Нет, – сказал Лу. – Отомстить за себя я могу и без адвокатов.

Причиной гнева генерала была не смерть его подчиненных, ведь смерть – это риск, привыкнуть к которому должен всякий солдат, – а то, каким образом они умерли. Солдат должен умирать в бою или в собственной постели, но не у стенки, как паршивый уголовник. К тому же была задета гордость генерала – другой солдат взял над ним верх.

– Но если я не прикончу Шарпа в ближайшие недели, можете писать свое чертово письмо. – Выдав скрепя сердце разрешение, Лу продолжил: – Солдат убивать труднее, чем гражданских, да и потом, мы слишком уж долго боролись с гражданскими. Пришло время моей бригаде научиться убивать врага, также одетого в форму.

– Я думала, большинство французских солдат сражаются с другими солдатами, а не с герильерос, – сказала донья Хуанита.

Лу кивнул:

– Большинство – да, но не мои, мадам. Я занимаюсь прежде всего партизанами.

– Расскажите, – попросила она.

Лу поглядел на Дюко, будто испрашивая разрешение, и майор кивнул. Его раздражало взаимное влечение этих двоих. Влечение такое же примитивное, как кошачья страсть, и такое же откровенное. В комнате чуть ли не пахло похотью, и Дюко только что не морщил нос. Оставь этих двоих наедине на полминуты, и по возвращении обнаружишь сброшенные второпях мундиры. Его оскорбляло не столько само влечение, сколько то, что оно отвлекало от дела по-настоящему важного.

– Продолжайте, – сказал он.

Лу пожал плечами, как бы показывая, что никакого секрета в его миссии и нет.

– У меня самые обученные солдаты в армии. Они лучше императорской гвардии. Хорошо сражаются, хорошо убивают и получают хорошее жалованье. Я держу их отдельно. Они не квартируют с другими частями, поэтому никто не знает, куда они отправятся и что будут делать. Пошлите шестьсот человек в Мадрид, и, уверяю вас, каждый партизан отсюда до Севильи проведает об этом еще до того, как они выступят. У нас не так. Мы не говорим никому, куда идем и что будем делать, – мы просто идем и делаем. У нас везде свои места. Я освобождаю деревню от жителей и делаю ее моим опорным пунктом, но мы не остаемся там. Мы перебираемся, куда пожелаем, спим, где пожелаем, и если партизаны нападают на нас, они умирают. И не только они: вместе с ними умирают их матери, дети, священники, внуки. Мы наводим на них ужас, мадам, так же, как они пытаются навести ужас на нас, и у моей волчьей стаи получается лучше, чем у партизан.

– Ясно, – сказала Хуанита.

– Область, которую патрулирует бригадный генерал Лу, на удивление успешно зачищена от партизан, – великодушно признал Дюко.

– Зачищена, но не полностью, – мрачно добавил Лу. – Кастратор жив, но я еще разделаюсь с ним моим собственным ножом. Возможно, прибытие британцев добавит ему смелости и он снова покажет нам свое лицо.

– Ради этого мы здесь и собрались, – сказал Дюко, перехватывая инициативу в разговоре. – Наша задача – не допустить, чтобы британцы закрепились, и выгнать их отсюда.

Затем глубоким, почти гипнотизирующим голосом он описал военное положение так, как сам его представлял. Генерал Лу, который весь прошлый год обеспечивал безопасность дорог через пограничные холмы, зачищал их от партизан и благодаря этому избежал катастрофы, постигшей армии маршала Массена в Португалии, внимал Дюко едва ли не с восторгом, поскольку тот излагал правду, а не патриотическую ложь, распространявшуюся в колонках «Монитора».

– Веллингтон умен, – признал Дюко. – Не блистателен, но умен, и мы недооценили его.

О существовании оборонительных линий Торриш-Ведраш французы узнали, только подойдя к ним на пушечный выстрел. Там они и стояли, голодая и замерзая, в течение долгой зимы. Теперь армия вернулась к испанской границе и ждала наступления Веллингтона.

Наступление обещало быть тяжелым и кровавым из-за двух мощных крепостей, которые блокировали единственные проходимые дороги через пограничные горы: Сьюдад-Родриго на севере и Бадахос на юге. Еще месяц назад Бадахос был в руках испанцев, и саперы Массена отчаялись пробиться сквозь его толстые стены, но Дюко дал огромную взятку, и испанский командующий уступил ключи от крепости. Теперь оба ключа к Испании, Бадахос и Сьюдад-Родриго, крепко держала рука императора.

Но была еще третья крепость на границе, которой тоже владели французы. Португальская Алмейда не имела такого значения, как Сьюдад-Родриго или Бадахос, но хотя годом ранее ее внушительный замок был разрушен вместе с собором при чудовищном пороховом взрыве, мощная, сложной формы городская стена и сильный французский гарнизон представляли собой серьезное препятствие. Британской армии, осаждающей Сьюдад-Родриго, пришлось бы выделить несколько тысяч человек, чтобы предотвратить нападения алмейдских солдат на обозы, и Дюко считал, что Веллингтон не потерпит такой угрозы в тылу своей армии.

– Первейшей задачей Веллингтона станет захват Алмейды, – указал Дюко, – и маршал Массена сделает все возможное для того, чтобы уменьшить риск британской осады. Иными словами, генерал, – Дюко обращался скорее к Лу, чем к донье Хуаните, – нас ждет битва при Алмейде. На войне бесспорного мало, но в этом, полагаю, мы можем быть уверены.

Лу посмотрел на карту и кивнул.

– Если только маршал Массена не отзовет гарнизон, – произнес он презрительно, словно не сомневался, что Массена, его соперник, способен на любую глупость.

– Не отзовет, – возразил Дюко с уверенностью человека, обладающего властью диктовать стратегию маршалам Франции. – И причина этого здесь. – Он снова указал на карту. – Смотрите.

Лу послушно склонился над картой. Алмейда была изображена в виде звезды, что напоминало о конфигурации ее укреплений. Саму крепость окружали холмы, но позади них,