— Почему он с вами не поехал? — спросил Улеб.

Конь Горислава всхрапнул, тот скинул вниз поводья и, нагнувшись под лошадиной шеей, передал их кому-то с коротким «прими!».

Один из людей в синем перехватил поводья и отвел коня к крепостной стене, где слева от отворенных ворот стояло еще шесть лошадей, включая вороного с белой полосой. Княжич приехал с половиной дружины.

Горислав бросил на меня короткий взгляд. Я улыбнулась самой беспечной улыбкой, на какую сейчас была способна, и отошла чуть в сторону, усердно поправляя браслет на запястье и делая вид, что я из тех девиц, у которых две мысли в голове одновременно не уживаются. То, как быстро Горислав принял это на веру, в другое время могло бы меня обидеть. Но сейчас было не до того.

— Сказал, дело у него тут. Княжич велел, — Горислав понизил голос, но мне все равно было слышно. Говорил он медленно, словно раздумывая.

— Он в этот приезд от браги не просыхал, — так же негромко проговорил Улеб. — Отчего?

— Да кто его знает? Он так уже седмицы две. Точно подменили.

— А началось когда?

Наступила пауза, и я украдкой оглянулась. Горислав, нахмурившись, смотрел в одну точку:

— Началось, говоришь, когда…

Я затаила дыхание, понимая, что вот только что Горислава озарило какой-то мыслью. Однако молодой воин тут же улыбнулся Улебу:

— Да леший его знает! По пути сюда вроде. Я и не понял сразу.

Улеб испытующе смотрел на воина какое-то время, пока не понял, что продолжения не будет.

— Ну, теперь Перун его к себе прибрал, — пробормотал он.

— До смерти дрались? — спросил Горислав, ненавязчиво меняя тему. — А то мы все пропустили.

— Князь условил до первой крови.

— Тогда отчего у него нутро наружу?

— Оступился княжич. Пойдем, Всемила! — обратился ко мне Улеб, решивший, видимо, закрыть тему.

Я обернулась к ним как раз вовремя, чтобы увидеть, как нахмурился Горислав, словно вновь о чем-то задумался. Я бы многое отдала за то, чтобы узнать, что творится в его темноволосой голове.

Улеб медленно двинулся прочь, пробираясь сквозь людской ручеек, движущийся к воротам — прочь из Свири. А я, повинуясь порыву, вновь обернулась к Гориславу, который в задумчивости грыз заусенец, глядя прямо перед собой.

— Почему Златан соврал?

Горислав вздрогнул и вскинул недоуменный взгляд. Выглядел он так, словно с ним заговорил позорный столб. В карих глазах было искреннее удивление.

— Что?

— Почему Златан соврал? — терпеливо повторила я.

На губах Горислава заиграла жизнерадостная улыбка, вмиг изменившая его лицо. Воин Миролюба сделал шаг вперед, взял меня за плечи и весело выдал:

— Такая красавица должна о платьях думать, да о том, как княжичу детей рожать будет.

На его лице тут же появился комичный испуг:

— Или ты уже?

— Что уже? — не поняла я.

— Понесла уже? — страшным шепотом осведомился Горислав.

— Дурак ты! — вспыхнула я от такого предположения.

— Ну и хвала Богам. А то как же мы без Миролюба? Как засядет с тобой и с дитем в светелке… Знаю я вас, зазноб таких.

— Как есть дурак! — с чувством произнесла я, круто разворачиваясь, и лишь отойдя на пару шагов, поняла, что это был четко рассчитанный прием для выведения меня из равновесия, чтобы избежать расспросов. Да когда же я перестану на это попадаться?!

Я быстро обернулась, но Горислав уже присоединился в группке воинов княжича. Они стояли кружком и о чем-то шептались, и на лице Горислава не было и тени веселья.

Ох, непростая дружина у Миролюба. Надо бы ему об этом намекнуть. Впрочем, может, она под стать тому, кому служит?

***

Брат Алвар,

Торговец передал мне свиток. Не буду облегчать тебе задачу, называя его имя. Впрочем, уверен: ты и так знаешь, на каких берегах я нашел приют. Это ведь тоже было в твоих легендах и преданиях, так, брат?

Ты не ошибся. Злость коснулась моей души. Я должен смирить ее? Зная, что ты лгал мне в лицо, высмеивая мои догадки? Пусть легенды не врут! Но кто дал тебе право быть судьей и решать, кому жить, а кому умереть? Если будущее предопределено, то что мешало тебе дать мне прочесть священные тексты? Что мешало дать мне шанс хотя бы попытаться спасти невинных людей? Что мешало тебе хотя бы раз быть честным с тем, кто доверял тебе больше, чем себе?!

Я не верю твоей скорби, Алвар. Ты не умеешь сожалеть о содеянном. Это я понял, еще когда мы были детьми.

Впрочем, ты ведь писал не для того, чтобы излить фальшивую скорбь по роду, до которого тебе не было никакого дела? Пока море уносило меня к месту, давшему мне приют после гибели острова, у меня было время подумать. И многое из того, что мне не договаривали, встало на свои места.

Даже в своем последнем письме ты лжешь, упоминая о Святыне с острова кваров и говоря, что это уже неважно. Святыня не может быть неважна. Святыня не может исчезнуть. И ей нужен хранитель. Значит, где-то есть место, которое она избрала домом, и есть тот, кто ее хранит. Чего она хочет, Алвар? Ты знаешь это! Это ведь есть в твоих свитках?! Что она дает хранителю кроме защиты? И что забирает взамен кроме жизни? Разум? Волю?

Не смей лгать, что Святыни не влияют на нас! Ты ведь помнишь день, когда я прибыл в монастырь? Мы не говорили о том, но я знаю, что помнишь! Дело ведь в том, что это Святыни навевали чувства, ведь так? Не могли же дети возненавидеть друг друга без всяких на то причин? Только не говори мне, что смотрел на меня с теплотой до того, как я впервые с тобой заговорил. Я едва не дымился от той теплоты! Могу представить, как после ты потешался в душе над тем маленьким глупцом, которым я был. Ты ведь знал обо всем уже тогда.

И я представляю с каким наслаждением ты запечатал слова священным знаком в своем проклятом свитке, отдав меня Святыне. Ты лгал мне, Алвар. И сколько бы ни прошло времени, мое сердце не смирится.

Я знаю, что после моего ухода, вы прикрыли письмена в северном зале. Только ты всерьез хочешь, чтобы я поверил, что за все эти годы я первый, кто поднял голову к небу и всмотрелся в узоры на потолке, узнав в них письмена? Как бы вы ни скрывали правду, она, как вода, просочится сквозь камни. Я точно знаю о четверых учениках, умерших от неведомой хвори в разные годы. От одной и той же хвори, Алвар!

Я не верю, что остался жив лишь потому, что ты был так добр ко мне! Зато я верю в то, что вы не могли убить мальчика с острова хванов в тот раз, потому что сказания не врут. Я слишком хорошо знаю тебя, Алвар. Святыня затмила твой разум. И сейчас, когда ты запечатал мою судьбу священным знаком, ты боишься. И я бы многое отдал сейчас за то, чтобы увидеть страх в твоих глазах.