Боудике пришлось щипать себя, чтобы не издать нй звука. Через траву и кусты ей были видны римляне, с опаской смотревшие на зайца, который пролетел по воздуху и упал к их ногам.

Один из них опасливо выступил вперед с мечом в руке и поднял тушку. Потом кивнул другим, чтобы они внимательно осмотрелись, нет ли поблизости готовых к нападению кельтов. Но тишина успокаивала. Они еще немного постояли, прислушиваясь, готовые защищаться, а потом быстро потушили костер и поскорее покинули это зловещее место.

Когда они скрылись из виду, трое бриттов упали на землю и нахохотались до колик. Они знали, что это приключение будет их секретом, о котором они не должны рассказывать никому. Боудика подобрала зайца, и они возвратились домой.

Именно римские дороги сделали все каким-то одинаковым. Для начала римляне выкапывали параллельные траншеи, и земля, взятая из них, поднимала дорогу над окружающей местностью. Дороги мостили большими плоскими камнями. Это были длинные и прямые дороги, они пересекали земли бриттов, связывая римские военные лагеря и города-муниципии[9]построенные для поселения и торговли римлян. Некоторые из них возникли на месте прежде существовавших поселений бриттов, другие — на новых местах. За четыре года, прошедшие с появления римлян, дороги, проложенные по всей стране, стали самым заметным знаком римского присутствия. Они были сооружены столь продуманно, что ни вор, ни убийца, ни мятежная армия, ни отряды племен не смогли бы затаиться рядом и остаться незамеченными. Дороги сделали путешествия быстрее и безопаснее, колеса повозок уже не ломались и не застревали в грязи. Но самым важным было то, что фрукты, зерно, хлеб и мясо доставлялись из одного места в другое так быстро, что не успевали испортиться в летнюю жару или перемерзнуть зимой. Появление дорог было одним из преимуществ, которым родители Боудики оправдывали римское присутствие.

— Никогда не слушай, что говорят друиды, — настаивал Гэдрин, унимая дочь, когда до деревни дошли вести о новом разгроме Каратака. — Я знаю, что ты не любишь римлян, но не забывай о том, что они принесли нам много достижений своей империи, и теперь мы можем ими пользоваться. Посмотри на нашу жизнь, на деньги, которые мы зарабатываем торговлей с ними! Ты что, думаешь, у тебя были бы такие красивые одежды, если бы не приходили деньги из Рима? Или мы смогли бы содержать всех этих слуг и рабов, если бы я с ними не торговал? Посмотри, по какой цене мы продаем украшения, которые делают наши люди, и зерно, что мы выращиваем! Неужели ты не видишь, насколько лучше мы стали жить с тех пор, как римляне принесли сюда мир и порядок? Ты хочешь жить в омуте войн, которые раздирали наши племена до прихода римлян?

Вдруг вспыхнув, Боудика повернулась к нему и разразилась резкой тирадой:

— О да, отец, мы процветаем под властью римлян. А как насчет наших людей, которых они увозят в рабство? Вспомни бедняков, которые умирают от голода из-за высоких римских налогов! А то, что они заставляют наших людей работать в шахтах? Люди гибнут под завалами, потому что римлянам нужно все больше серебра для своих монет!

Но самым большим стыдом для Боудики было то, что отец и мать открыли для римлян свой дом.

Боудика чувствовала, что, водя дружбу с врагом, ее семья унижает себя. Она понимала, конечно, что жизнь стала удобнее и богаче и намного спокойнее в сравнении с той, что была до прихода римлян. Не было больше страха, съедавшего каждого бритта при мысли, что сегодняшний мир завтра может обернуться кошмаром, если одно племя нападет на другое. Но даже при очевидных преимуществах, которые принесли римляне, это уже была не та Британия, в которой Боудика родилась и выросла. Это была Британия, где не было более привычной свободы, где даже воздух стал не тот, к которому она привыкла, где леса, реки, холмы и долины принадлежали теперь кому-то еще. И где все делалось теперь во имя далекого Императора, который только однажды появился верхом на громадном слоне и на следующий же день исчез навсегда.

Было утро, начинался новый день. Поднявшись с солнцем, Боудика расчесала волосы и налила воду из кувшина в новую бронзовую чашу, которую родители подарили ей на семнадцатый день рождения. Надев свою голубую тунику и закрепив лиф золотой застежкой, подаренной еще годом раньше, она вышла из комнаты. Их новый дом был построен в стиле римской усадьбы. Как все семьи вождей иценов и союзников римлян, они по приказу местной власти получили римский дом и римскую одежду. Они оставили свое низкое жилище из дерева и прутьев на самом берегу реки и перебрались в новый дом из камня, с черепичной крышей и выложенным плиткой полом. На стенах его комнат были изображены мужчины и женщины, возлежащие на ложах и наслаждающиеся фруктами и вином.

Поначалу Боудика не приняла этот дом. Первые несколько месяцев она демонстративно спала в амбаре, но зимой мать заставила ее спать в новом доме, и, хотя Боудика продолжала чувствовать себя в нем неуютно, она все же начала ценить вещи, которые делали жизнь намного удобнее. Ей понравились и комнаты, выходившие на юг и остававшиеся теплыми во все холодные месяцы года, но каким-то образом получавшие свежий воздух в жару, но больше всего — раковины, вделанные в стены, в которые она складывала теперь свои вещи, чтобы не держать их, как раньше, в свертках на полу. Несмотря на презрение ко всему римскому, Боудика вынуждена была признать, что римский дом устроен с большим умом. Но хоть она и жила в нем уже полтора года, этот дом все равно ощущался как чужой, совсем не такой, в каком должен был бы жить настоящий бритт.

Поприветствовав родителей, она взяла у раба чашу с горячей овсянкой и кусок хлеба, села и начала есть. А семья обсуждала планы на день. Увидев на тарелке матери грецкие орехи и оливки, Боудика вновь почувствовала раздражение. Почему она должна есть эту римскую пищу, когда только еда бриттов сытна по-настоящему?! И она так и сказала!

Гэдрин внезапно рассердился:

— Почему ты разговариваешь со мной и Анникой в таком тоне? Почему хочешь заставить нас чувствовать себя виноватыми даже из-за того, что мы едим? И с чего ты взяла, что еда, которую мы ели раньше, лучше той, что на столе сейчас?

Боудика была удивлена раздражением отца.

— Потому что мы теперь больше римляне, чем сами римляне, — сказала она. — Разве ты не видишь, что с нами происходит… во что мы превратились с тех пор, как пришли они? — Она обвела руками комнату. — Посмотри на богов, которым вы теперь поклоняетесь… Это римские боги! — воскликнула она, указывая на фигуры Венеры, Купидона и Аполлона в нишах стен. — Посмотри на свою одежду, на…

— Замолчи! — велел Гэдрин. — Ты хочешь вернуться в то время, когда мы в страхе оглядывали ближайшие холмы, ожидая появления дикарей-триновантов или убийц из катувелланов, вторгавшихся в наши земли, похищавших наших мужчин и насиловавших женщин? Ты забыла то время, дочь, или была слишком мала, чтобы помнить?

— Лучше бояться бриттов, чем жить в рабстве у римских хозяев, — сказала Боудика. — Половина денег идет императору, которого мы никогда не видим и который живет в городе, где мы никогда не были. Его солдаты отбирают наш урожай, его…